Том 5. Критика и публицистика 1856-1864 - [297]

Уничтожающим сатирическим приемом для характеристики «Эпохи» явилось объединение в одной общей рецензии «Объявления…», очерка «Рим», примечаний к статье «Монтаны», опубликованных в № 8 этого журнала, и двух претенциозных нравоучительных книжек, рассчитанных на мещанского читателя («О добродетелях и недостатках…» П. Б. Суходаева и «Зеркало прошедшего» г-жи Anonyme). Вот некоторые выразительные названия глав книжки Суходаева: «Пути провидения», «Сила совести», «Власть над собою», «Опасности общественных увеселений», «Гибельность сладострастия», «Благоприличие и неприличие в общежитии» и т. д. В начале каждой главы — эпиграф — образец «философического» пустословия: «Как гармонирующая нашим чувствам природа есть проявление мысли и слова божия к человеческому духу — так дух наш проявляется через наши мысли и слова… П. Суходаев». Характерен верноподданнический и богобоязненный тон этого сочинения, которое заканчивается следующими словами, написанными, по выражению Салтыкова, в «забвении чувств»: «Очисти мой смысл, боже, освяти волю мою, да избегну опасностей, которые нередко свершаются с нами на скользком пути к свету и совершенству». Хотя сочинение «Зеркало прошедшего» отнюдь не назидательное, а, наоборот, «интимно-лирическое» («Исповедь сокрушенного сердца»), смысл его — все тот же. «О слабость человеческая! — пишет автор. — Мы имеем прекрасные правила, которым следуя не отступили бы ни на шаг от добродетели». Кончается книжка восклицанием: «Господи помилуй, господи помилуй!»

…на повествовании о каком-нибудь Агатоне… — Агатон — герой нравоучительного романа Г. Виланда. (Русский перевод был издан в 1783–1784 гг.: «Агатон, или Картина философическая нравов и обычаев греческих», переведено с немецкого Ф. Сапожниковым, 4 части. М.) Вот как характеризует автор смирение добродетельного героя перед жестокими ударами судьбы: «За несколько дней перед сим был он любимец счастия и предмет зависти своих сограждан. Но нечаянною переменою нашел себя вдруг лишенна своего имущества, друзей своих, своего отечества и подверженна не только всем приключениям противного счастия, но и самой неизвестности, каким образом он мог сохранить единую оставшуюся ему вещь, то есть свою обнаженную жизнь. Но невзирая на все злосчастия, соединившиеся на умерщвление его бодрости, повествование нас уверяет, что тот, кто его в сем видел состоянии, не мог приметить ни в его виде, ни в его поступках малейшего следа отчаяния, нетерпеливости или только неудовольствия».

…о… Хлое, которая, невзирая на настойчивость своего Алексиса… — Имеется в виду «Алексис, пастушеская повесть», вольный перевод Павла Львова из сочинений Леонара, СПб. 1876.

Повесть представляет сентиментальное изображение любви героя к пастушке Делии (Хлоя — имя матери Алексиса, с добродетелями которой сравнивается благонравие Делии). Острая сатирическая оценка Салтыковым поведения героев повести подтверждается такими, например, описаниями: «Прочие рассказывали о своих приключениях и казали дары, полученные ими от их возлюбленных; Алексис же имел единое о Делии воображение; к восстановлению счастия его и того было довольно». И далее: «Они вкушали все то блаженство, которое токмо на земли может быть для человеков. Жизнь их не иное что была, как цель утех невинных, коих прелести всечасно возрождали любовь и добродетель». Общественная тенденция повести выражена автором прямо: «У народа столь любо-мудрого довольно и единой любви, мнится мне, для утверждения общего согласия».

…занятия балетно-философичские… — Сатирическую разработку темы балета для характеристики «отвлекающего» направления произведений, помещаемых в «Эпохе», Салтыков дал в статье «Петербургские театры» («Наяда и рыбак»). Здесь изложена «программа современного балета», участниками которого являются сотрудники журнала Достоевского (см. стр. 204–215 наст. тома).

Феденька нестроптивый, который… был когда-то строптивым — намек на эволюцию убеждений Достоевского от 40-х до 60-х годов: прежде — «строптивый», участник общества петрашевцев, теперь — «нестроптивый», редактор журнала «Эпоха».

«Сказание о Дураковой плеши». — Под этим названием в журнале «Время», 1863, № 3, была напечатана статья Игдева (псевдоним И. Г. Долгомостьева). Игдев выступил против статьи А. Слепцова «Педагогические беседы» («Современник», 1863, №№ 1, 9) и статьи А. Н. Пыпина «Наши толки о народном воспитании» (там же, №№ 1, 5), полемических по отношению к статье Л. Н. Толстого «Воспитание и образование» («Ясная Поляна», 1862, июль). Игдев воспользовался выражением Салтыкова из январской хроники «Наша общественная жизнь», 1863, где было сказано: «…если ты побежишь под гору, то уткнешься в «Дураково болото», тогда как, если взберешься на крутизну, то, напротив того, уткнешься в «Дуракову плешь»!» Так характеризует сатирик «перспективы» общественной деятельности после кризиса революционной ситуации. Игдев обратил слова Салтыкова против «Современника»: «По-моему, это не более и не менее, как явное доказательство пребывания вашего на «Дураковой плеши», местность, честь открытия которой принадлежит бесспорно вам».