Том 5. Чертова кукла - [149]

Но его же черною перчаткою

Я в лицо ударил пришлеца.

Нет! Лишь кровью может быть запаяно

И распаяно мое кольцо!..

Плащ упал, отвеянный нечаянно,

Обнажая мертвое лицо.

Я взглянул в глаза его знакомые,

Я взглянул… И сник он в пустоту.

В этот час победное кольцо мое

В огненную выгнулось черту.

Сентябрь 1918

СПБ

Как прежде

Твоя печальная звезда

Недолго радостью была мне:

Чуть просверкнула, – и туда,

На землю, – пала темным камнем.

Твоя печальная душа

Любить улыбку не посмела

И, от меня уйти спеша,

Покровы черные надела.

Но я навек с твоей судьбой

Связал мою – в одной надежде.

Где б ни была ты – я с тобой,

И я люблю тебя, как прежде.

Сентябрь 1918

СПБ

Дни

Все дни изломаны, как преступлением,

Седого Времени заржавел ход.

И тело сковано оцепенением,

И сердце сдавлено, и кровь – как лед.

Но знаю молнии: всё изменяется…

Во сне пророческом иль наяву?

Копье Архангела меня касается

Ожогом пламенным – и я живу.

Пусть на мгновение, – на полмгновения,

Одним касанием растоплен лед…

Я верю в счастие освобождения,

В Любовь, прощение, в огонь – в полет!

Ноябрь 1918

СПБ

Тяжелый снег

В. А. Злобину

Звезда субботняя лампады,

За окнами – тяжелый снег,

Пространств пустынные преграды,

Ночных мгновений четкий бег…

Вот 3 удара, словно пенье

Далекое – колоколов…

И я, чтоб задержать мгновенья,

Их сковываю цепью слов.

Ноябрь 1918

СПБ

14 декабря 18 г

Нас больше нет. Мы всё забыли,

Взвихрясь в невиданной игре.

Чуть вспоминаем, как вы стыли

В карре, в далеком декабре.

И как гремящий Зверь железный,

Вас победив, – не победил…

Его уж нет – но зверь из бездны

Покрыл нас ныне смрадом крыл.

Наш конь домчался, бездорожен,

Безузден, яр, – куда? куда?

И вот, исхлестан и стреножен,

Последнего он ждет суда.

Заветов тайных Муравьева

Свились напрасные листы…

Напрасно, Пестель, вождь суровый,

В узле пеньковом умер ты,

Напрасно всё: душа ослепла,

Мы преданы червю и тле,

И не осталось даже пепла

От «Русской Правды» на земле.

Декабрь 1918

СПБ

Тишь

На улицах белая тишь.

Я не слышу своего сердца.

Сердце, отчего ты молчишь?

Такая тихая, такая тихая тишь…

Город снежный, белый –

воскресни!

Луна – окровавленный щит.

Грядущее всё неизвестней…

Сердце мое, воскресни!

воскресни!

Воскресение – не для всех.

Тихий снег тих, как мертвый.

Над городом распростерся грех.

Тихо плачу я, плачу – обо всех.

Декабрь 1918

СПБ

Качание

Всё «Я» мое, как маятник, качается,

  и длинен, длинен размах.

Качается, скользит, перемежается –

  то надежда – то страх.

От знания, незнания, мерцания

  умирает моя плоть.

Безумного качания страдание

  ты ль осудишь, Господь?

Прерви его, и зыбкое мучение

  останови! останови!

Но только не на ужасе падения,

  а на взлете – на Любви!

Февраль 1919

СПБ

Тщета

Я шел по стылому, седому льду.

Мой каждый шаг – ожоги и порезы.

Искал тебя – и знал, что не найду,

Как синтез не найду без антитезы.

Смотрело маленькое солнце зло

(Для солнца нет ни бывших, ни грядущих) –

На хрупкое и скользкое стекло,

На лица синие мимоидущих.

Когда-нибудь и ты меня искать

Пойдешь по той же режущей дороге.

И то же солнце будет озарять

Твою тщету и раненые ноги.

Март 1919

СПБ

Пока

  Я ненавижу здешнее «пока»:

С концами всё, и радости, и горе.

  Ведь как бы ни была длинна река –

Она кончается, впадая в море.

  Противны мне равно земля, и твердь,

И добродетель, и бесчеловечность;

  Одну тебя я принимаю, Смерть:

В тебе единой не пока – но вечность.

Апрель 1919

СПБ

С варевом

Две девочки с крошечными головками,

ужасно похожие друг на дружку,

тащили лапками, цепкими и ловкими,

уёмистую, как бочонок, кружку.

Мне девчонки показались занятными,

заглянул я в кружку мимо воли: суп, –

с большими сальными пятнами,

а на вкус – тепловатый и без соли.

Захихикали, мигнули: «Не нравится?

да он из лучшего кошачьего сала!

наш супец – интернационально славится;

а если тошнит, – так это сначала…»

Я от скуки разболтался с девчонками;

их личики непрерывно линяли,

но голосами монотонно-звонкими

они мне всё о себе рассказали:

«Личики у нас, правда, незаметные,

мы сестрицы, и мы – двойняшки;

мамаш у нас количества несметные,

и все мужчины наши папашки.

Я – Счастие, а она – Упокоение,

так зовут нас лучшие поэты…

Совсем напрасно твое удивление:

или ты, глупый, не веришь в это?»

Такой от девчонок не ждал напасти я,

смеюсь: однако, вы осмелели!

Уж не суп ли без соли – эмблема счастия?

Нет, как зовут вас на самом деле?

Хохоток их песочком сеется…

«Как зовут? Сказать ему, сестрица?

Да Привычкой и Отвычкой, разумеется!

наших имен нам нечего стыдиться.

Мы и не стыдимся их ни крошечки,

а над варевом смеяться – глупо;

мы, Привычка и Отвычка, – кошечки…

Подожди, запросишь нашего супа…»

Апрель 1919

СПБ

Летом

О, эти наши дни последние,

Обрывки неподвижных дней!

И только небо в полночь меднее

Да зори голые длинней…

Хочу сказать… Но нету голоса.

На мне почти и тела нет.

Тугим узлом связались полосы

Часов и дней, недель и лет.

Какою силой онедвижена

Река земного бытия?

Чьим преступленьем так унижена

Душа свободная моя?

Как выносить невыносимое?

Чем искупить кровавый грех,

Чтоб сократились эти дни мои,

Чтоб Он простил меня – и всех?

Июль 1919

СПБ

Осенью (Сгон на революцию)

На баррикады! На баррикады!

Сгоняй из дальних, из ближних мест…

Замкни облавой, сгруди, как стадо,

Кто удирает – тому арест.

Строжайший отдан приказ народу,