Том 5. Браво; Морская волшебница - [36]

Здесь обнаружились те особые достоинства, которые в подобных случаях решают успех. Слабейшие начали отставать, караван удлинился; надежды и опасения возросли, и те, что были впереди, уже являли собой волнующее зрелище успеха, а те, что остались позади, продолжали бороться без надежды на успех, являя собой еще более благородное зрелище. Постепенно расстояние между лодками увеличивалось, хотя расстояние между ними и финишем быстро уменьшалось, пока, наконец, три лодки не вырвались вперед и, мелькнув точно стрелы, примчались под корму «Буцентавра» почти рядом.

Приз взят, победители награждены, и пушечные выстрелы возвестили начало всеобщего ликования. Музыка ответила на грохот орудий и на звон колоколов, и все, даже разочарованные, приветствовали победителей, ибо таково обычное и часто опасное свойство нашего характера.

Шум утих, и герольд громко возвестил начало нового состязания. Только что окончившиеся гонки можно было назвать национальными гонками, потому что в них, по старинным правилам, могли участвовать только известные и уже признанные гондольеры Венеции. Награда присуждалась государством, и все это состязание носило как бы официальный и политический характер. Теперь же было объявлено, что начинаются новые гонки и что в них могут принять участие все желающие, независимо от их происхождения и от рода их занятий. Золотое весло на золотой цепи будет вручено как подарок самого дожа тому, кто покажет самую большую ловкость и силу и предстоящей борьбе; точно такой же приз, но из серебра должен быть отдан тому, кто придет вторым; третьим призом была игрушечная лодка, сделанная из менее драгоценного металла. Гондолы, участвовавшие в этом состязании, были обычными легкими экипажами каналов, и так как этим гонкам предстояло показать особое искусство гребли города ста островов, то в каждую гондолу допускался только один гребец, на которого падали все обязанности управления, когда он поведет свое легкое суденышко.

Гребцы, принимавшие участие в первом состязании, могли участвовать и во втором, и всем желающим было предложено подойти под корму «Буцентавра» и объявить о своем желании не позднее определенного времени.

Гондолы скользили по волнам свободно и легко.

Условия этого состязания были объявлены заранее, и перерыв между гонками не затянулся надолго.

Первым, кто подошел к «Буцентавру» из толпы лодок, окружавших свободное пространство, оставленное для состязающихся, был гондольер, хорошо известный своим умением владеть веслом и своими песнями на каналах.

— Как тебя зовут и кому ты вручаешь свою судьбу? — спросил герольд — распорядитель этой гонки.

— Все зовут меня Бартоломео, живу я между Пьяцеттой и Лидо, и, как верный венецианец, я вверяюсь святому Теодору.

— У тебя хороший покровитель. Занимай свое место и жди.

Счастливый гондольер коснулся веслом воды, и легкая лодка его, словно лебедь, внезапно скользнувший в сторону, вылетела на середину свободного пространства.

— А ты кто такой? — спросил распорядитель следующего.

— Энрико, гондольер из Фузины. Пришел вот потягаться с хвастунишками с каналов.

— Чьему покровительству ты вверяешься?

— Святому Антонию Падуанскому.

— Тебе понадобится его помощь, хотя мы и одобряем твою смелость. Иди и займи свое место… А кто ты? — обратился он к третьему, когда гондольер из Фузины с той же грациозной легкостью, что и Бартоломео, отвел свою гондолу в сторону.

— Я из Калабрии, и зовут меня Джино. Я гондольер на частной службе.

— И кто же твой господин?

— Прославленный и высокочтимый дон Камилло Монфорте, герцог и владелец поместья святой Агаты в Неаполе и по праву сенатор Венеции.

— Можно было бы предположить, что ты из Падуи, дружище, если судить по твоим знаниям законов! Вверяешься ли ты тому, кому служишь?

Ответ Джино произвел замешательство среди сенаторов, и перепуганному гондольеру показалось, что он уже ощутил на себе неодобрительные взгляды. Он оглядывался вокруг в поисках того, чьей знатностью он похвалялся, словно ища у него поддержки.

— Ну что, назовешь ты имя того, кто поможет тебе в этом великом испытании сил? — повторил герольд.

— Мой господин, — выдавил из себя испуганный Джино, — святой Януарий и святой Марк.

— У тебя хорошая защита. Если бы тебе не помогли два последних, на первого ты всегда можешь рассчитывать.

— Твой господин носит славное имя, и мы рады приветствовать его на наших состязаниях, — заметил дож, слегка наклонив голову в сторону молодого калабрийского вельможи, лодка которого стояла неподалеку от правительственной гондолы и который с видом глубокого интереса наблюдал за этой сценой. В ответ на это тактичное вмешательство дожа дон Камилло низко поклонился, и церемония продолжалась.

— Займи свое место, Джино из Калабрии, и желаю тебе успеха, — сказал распорядитель, а затем, повернувшись к следующему, с удивлением спросил: — А ты зачем здесь?

— Я хочу испытать скорость моей гондолы.

— Ты стар и не годишься для такого состязания; побереги свои силы для повседневной работы. Только безрассудное честолюбие могло заставить тебя пойти на такой бесполезный риск.

Новый кандидат пригнал под корму «Буцентавра» обычную рыбацкую гондолу, неплохой формы и достаточно легкую, но она носила на себе следы его постоянного труда. Рыбак покорно выслушал замечание и хотел было повернуть свою лодку назад, хотя глаза его стали печальными, но дож подал ему знак остановиться.