Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли - [18]

Люблю большие города

С неумолкающим их гулом

И с их пленительным разгулом.

Люблю большие города,

И пусть таится в них беда

С холодным револьверным дулом, –

Люблю большие города

С неумолкающим их гулом.

«Разнообразность городов…»

Разнообразность городов

Не достигает до предела.

У всех людей такое ж тело.

Разнообразность городов

Всё ж не творит людей-орлов,

И всё ж мечты не захотела.

Разнообразность городов

Не достигает до предела.

«Во внутреннем дворе отеля…»

Во внутреннем дворе отеля

Фонтан мечтательный журчал.

Печальный юноша мечтал

На внутреннем дворе отеля.

Амур с фонтана, метко целя,

Ему стрелою угрожал.

Во внутреннем дворе отеля

Фонтан мечтательный журчал.

«По копейке четыре горшочка…»

По копейке четыре горшочка

Я купил и в отель их несу,

Чтобы хрупкую спрятать красу.

По копейке четыре горшочка,

Знак идиллий, в которых овечка

Вместе с травкою щиплет росу.

По копейке четыре горшочка

Я купил и в отель их несу.

«По ступеням древней башни поднимаюсь выше, выше…»

По ступеням древней башни поднимаюсь выше, выше,

Задыхаюсь на круженьи сзади ветхих амбразур,

Слышу шелест лёгких юбок торопливых, милых дур,

По источенным ступеням узкой щелью, выше, выше,

Лишь за тем, чтоб на минуту стать на доски новой крыши,

Где над рыцарскою залой обвалился абажур, –

Вот зачем я, задыхаясь, поднимаюсь выше, выше,

Выше кровель, выше храмов, выше мёртвых амбразур.

«Либава, Либава, товарная душа!..»

Либава, Либава, товарная душа!

Воздвигла ты стены пленительных вилл,

Но дух твой, Либава, товар задавил.

Либава, Либава, товарная душа!

Живёшь ты тревожно, разбогатеть спеша,

Но кислый дух скуки гнездо в тебе свил,

Либава, Либава, товарная душа!

Зачем тебе стены пленительных вилл?

«Каменные домики, в три окошка каждый…»

Каменные домики, в три окошка каждый,

Вы спокойно-радостны, что вам пожелать!

Ваших тихих пленников некуда послать.

В этих милых домиках, в три окошка каждый,

Разве есть томление с неизбывной жаждой?

Всё, что было пламенем, в вас теперь зола.

Тихи, тихи домики, в три окошка каждый,

Вам, спокойно-радостным, нечего желать.

«Эта странная труппа актёров и актрис…»

Эта странная труппа актёров и актрис

Ставит зачем-то пьесы одна другой хуже.

Смотреть на них досадно и жалко их вчуже.

Взяли бы лучше в горничные этих актрис.

Ведь из клюквы никто не сделает барбарис,

И крокодилов никто не разведёт в луже.

В этом городе дела актёров и актрис,

Хоть из кожи лезь, пойдут всё хуже и хуже.

«Отбросив на веки зелёные пятна от очков…»

Отбросив на веки зелёные пятна от очков,

Проходит горбатый, богатый, почтенный господин.

Калоши «Проводник» прилипают к скользкой глади льдин,

И горбатый господин не разобьёт своих очков,

И не потешит паденьем шаловливых дурачков,

Из которых за ним уже давно бегает один,

Залюбовавшись на зелёные пятна от очков,

Которыми очень гордится горбатый господин.

«Яркий факел погребальный…»

Яркий факел погребальный

Не задует снежный ветер.

Хорошо огню на свете,

Пусть он даже погребальный,

Пусть его напев рыдальный

На дороге вьюжной встретит.

Яркий факел погребальный

Не задует снежный ветер.

Земные небеса

«В небо ясное гляжу…»

В небо ясное гляжу,

И душа моя взволнована,

Дивной тайной зачарована.

В небо ясное гляжу, –

Сам ли звёзды вывожу,

Божья ль тайна в них закована?

В небо ясное гляжу,

И душа моя взволнована.

«Тонкий край свой месяц долу кажет…»

Тонкий край свой месяц долу кажет,

Серебристо-алый на востоке.

Неба сини всё ещё глубоки,

Но уж край свой месяц долу кажет,

И заря уж розы в полог вяжет,

Чтоб напомнить о суровом сроке.

Тонкий край свой месяц долу кажет,

Серебристо-алый на востоке.

«Душой росы, не выпитой пространством…»

Душой росы, не выпитой пространством,

Дышал зелёный луг, улыбчив небесам.

Душа моя во тьме влеклася по лесам,

Упоена в безмерности пространством

И в изменяемости постоянством,

И я был весь, и снова был я в мире сам,

Когда душой, не выпитой пространством,

Зелёный луг дышал, улыбчив небесам.

«Купол церкви, крест и небо…»

Купол церкви, крест и небо,

И вокруг печаль полей, –

Что́ спокойней и светлей

Этой ясной жизни неба?

И скажи мне, друг мой, где бы

Возносилася святей

К благодатным тайнам неба

Сказка лёгкая полей!

«По небесам идущий Бог…»

По небесам идущий Бог

Опять показывает раны

Своих пронзённых рук и ног.

По небесам идущий Бог

Опять в надземные туманы

Колени дивных ног облёк.

По небесам идущий Бог

Опять показывает раны.

Отрава

«Какое горькое питьё!..»

Какое горькое питьё!

Какая терпкая отрава!

Любовь обманчива, как слава.

Какое горькое питьё!

Всё, всё томление моё

Ничтожно, тщетно и неправо.

Какое горькое питьё!

Какая терпкая отрава!

«Отдыхая в тёплой ванне…»

Отдыхая в тёплой ванне,

Кровь мою с водой смесить,

Вены на руках открыть,

И забыться в тёплой ванне, –

Что же может быть желанней?

И о чём ещё молить?

Отдыхая в тёплой ванне,

Кровь мою с водой смесить.

«Какая смена настроений!..»

Какая смена настроений!

Какая дьявольская смесь!

Пылаю там и стыну здесь.

Какая смена настроений,

Успокоений и волнений!

Весь кубок пёстрой жизни, весь!

Какая смена настроений!

Какая дьявольская смесь!

«Надо жить с людьми чужими…»

Надо жить с людьми чужими.

Только сам себе я свой,

И доколе я живой,

Надо жить с людьми чужими,

Ах, не всё ль равно с какими!

Уж таков мой рок земной, –