Том 4. Властелин мира. Вечный хлеб. Человек, потерявший лицо - [5]
Вернувшийся из спальни Зауер подошел к Штирнеру и, глядя ему испытующе в глаза, спросил:
– Как это случилось?
Штирнер выдержал и этот взгляд – только брови его пошевельнулись – и спокойно ответил:
– Я не был очевидцем. Готлиб просил меня отправить срочную телеграмму. Это отняло у меня всего пять минут, не больше. А когда я вернулся, все было кончено. Очевидцы говорят, что моя собака, Брут, испугалась паровоза и, метнувшись в сторону, попала под ноги Готлибу. Старик не устоял на ногах и упал с дебаркадера на рельсы вместе с собакой. Брута разрезало пополам, бедная собака!.. А Готлибу отрезало ноги…
– Вы жалеете только собаку?
– Не говорите глупостей, Зауер. И не придавайте слишком большого значения официальным способам выражения «душевного прискорбия». Готлиб был славный старикашка, и мне жалко его. Но отсюда не следует, что я не могу выразить сожаления о гибели четвероногого друга.
– Как странно!.. – задумчиво проговорил Зауер, как бы придавая особый смысл своим словам. – Готлиб погиб от Брута!
– Мой Брут не человек, а собака, и Готлиб не Цезарь, а банкир, – ответил Штирнер, насмешливо улыбаясь, и прошел в спальню Готлиба.
III. Два завещания
Весть о трагической кончине Карла Готлиба, крупнейшего банкира Германии, взволновала весь коммерческий мир. Кабинет банкира был одним из нервных узлов финансовой и промышленной жизни страны. Готлиб финансировал не только банки, но и крупную промышленность. Немудрено, что неожиданная смерть Готлиба явилась событием дня. Газеты обсуждали возможные последствия этой кончины для тех или иных кредиторов, гадали об изменявшемся соотношении финансовых сил и о судьбе банка, потерявшего своего главу. Задавался вопрос: станет ли кто-либо на место Готлиба, или банк будет ликвидирован. Газетные корреспонденты осведомляли читателей о наследниках – родственниках Готлиба: младший брат покойного, землевладелец Оскар Готлиб, имеет сына Рудольфа двадцати четырех лет и четырех дочерей. Какая-то газета высчитала даже, какой капитал придется на долю молодого человека и богатых невест, хотя точно никто не знал, как велико было имущество.
Коммерсанты волновались, газеты шумели, а в доме Карла Готлиба заканчивался последний акт трагикомедии человеческой жизни.
В доме уже распоряжались на правах законных наследников экстренно вызванные Оскар Готлиб, красный, загорелый, неповоротливый человек, и его веснушчатые лопоухие дети.
Оскар Готлиб хмурился и поджимал губы. Возможность разбогатеть зажигала искорки в его прищуренных глазах. Но чувство такта и отчасти искреннее сожаление о потере брата делали его сдержанным. Зато его дети ликовали открыто, без удержу предаваясь сладкому предвкушению обладания богатством. Сын Рудольф, Луиза и Гертруда – старшие дочери Оскара – ходили из комнаты в комнату, осматривали картины, трогали дорогие безделушки, присаживались на мягкие кресла, ощупывали руками материю, делили вещи между собой, спорили, смеялись, строили планы…
Изуродованное тело Карла Готлиба, вместе с отрезанными ногами, похоронили в дорогом склепе тяжеловесной архитектуры. Следующий за похоронами день назначили для вскрытия завещания.
Акт этот был обставлен довольно торжественно. Были приглашены и некоторые служащие Карла Готлиба, в том числе Зауер, Штирнер, Глюк и Фит.
Штирнер со скучающим видом сидел за письменным столом и рисовал на листе бумаги собак.
– Послушайте, вы секретарь моего покойного дядюшки? – окликнул его Рудольф Готлиб. – Будьте так добры, проводите меня в верхний этаж, я хочу осмотреть…
Штирнер молча надавил кнопку звонка на столе. В дверях показался лакей.
– Ганс, проводите господина Готлиба-младшего в верхний этаж! – И Штирнер опять углубился в рисование собак.
Рудольф промолчал, но краска гнева залила его веснушчатое лицо.
Зауер, который наблюдал эту сцену, сидя в углу с Глюк и Фит, усмехнулся:
– Смотрите, Эльза, Штирнер держится так, как будто он сам наследник… Признаться, я не понимаю его игры. Он точно сам напрашивается на то, чтобы новые хозяева выбросили его за дверь…
– Еще неизвестно, что будет с нами, – озабоченно сказала Эмма.
– Ну что же, уволят – придется поступить кассиршей в бродячий цирк, – рассмеялась Эльза.
– Перестаньте шутить, Эльза. Я говорю совершенно серьезно. Штирнер явно ведет какую-то большую игру. – Понизив голос, Зауер продолжал: – Вам не кажется, что смерть Карла Готлиба произошла при странных обстоятельствах?
Эльза посмотрела на Зауера:
– Что вы хотите сказать, Отто? Ведь Штирнера даже не было в момент катастрофы…
– Ага! Значит, и вам эта мысль приходила в голову – мысль о том, что смерть Готлиба не случайна? Собака! Что, если собака действовала по необъяснимому внушению? Если я не ошибаюсь, Штирнер в своей научной работе как раз занимался вопросами внушения и передачи мыслей на расстояние… Вы знаете, какие чудеса он проделывает со своими собаками? Помните, вечером, когда мы возвращались с прогулки, Фальк подбежал к вам…
– Какие ужасы! – прошептала Фит. – Вдруг он внушит собакам и они загрызут нас?..
Зауер усмехнулся:
– От этого он не получит пользы… Собаки Штирнера, простите мне, охотятся на более крупную дичь. Но какую пользу извлечет он из смерти Готлиба? Этот странный человек окружает себя глубокой тайной. Вы знаете, мы с ним служим более года и каждый день видимся, но ни я, ни кто-либо другой никогда не были в его комнате. Что он там делает? Какие замыслы обдумывает он в тиши?..
