Том 4. В дни поражений и побед. Дневники - [34]

– Не знаю, – вполне искренно ответил Сергей. – Я тут недавно.

– Откуда?

– Из Константинополя.

– А-а!

Потрепанный интеллигент более благосклонно взглянул на него, очевидно почувствовав в нем своего.

– Ночью у нас бандиты бродят да патрули с зелеными перестреливаются.

– Как – с зелеными? – с волнением вскричал Сергей – В самом городе? – Но тотчас же, оправившись, добавил: –Не может быть, чтобы у них хватало наглости показываться даже здесь.

– Может, если я говорю, молодой человек. Я врать не стану.

– Нет! Нет! Я, конечно, не сомневаюсь. Но в самом городе? – Теперь он понял причину ночной баталии. – Но я думаю, что принимаются какие-нибудь меры.

– Подозрительных хватают направо и налево. Каждый день партиями на «косу» водят. Да толку что-то мало.

Нельзя сказать, чтобы последнее сообщение пришлось по вкусу Сергею. У него было слишком много шансов попасть в число подозрительных. И он, боясь быть слишком навязчивым, не стал спрашивать, что это за «коса».

«Жрать хочется, как собаке – подумал Сергей, очутившись на людной улице. – Хоть бы ломоть хлеба черного».

Повсюду сновали офицеры с крестами и без крестов, с повязками и без повязок. Солдат было мало. Изящные сестры с красными крестами выглядывали из проносившихся экипажей. Проезжали кавалеристы.

– Помогите несчастному солдату, принявшему муки за родину от большевистской чрезвычайки! – услышал позади себя Сергей.

Наконец он нашел толкучку, шумную и крикливую, где продавалась разная разность – от горячих пирожков до разорванных казенных седел.

– Беру франки и доллары! – подскочил к нему некто в сером. – Имеете, господин?

– Есть свежие французские булки!

– Яблоки! Настоящие антоновские яблоки!

– Продаете? Покупаете? – вырос перед ним субъект с сильным армянским акцентом. – Кокаин угодно?

Сергей молча протянул ему мозеровские часы.

– Э-э-э! Это не по нашей части, – ответил тот. Но, заметив, что Сергей собирается пройти дальше, схватил его за рукав: – Постойте, постойте, куда же вы? Можно и часики, если недорого. – Взвесив на руках для чего-то часы, он приложил их к уху и неодобрительно покачал головой. – Сколько?

– Тысячу, – наугад ответил Сергей.

– Триста!

Заметив, что Сергей заколебался, субъект забросал его отштампованными фразами:

– Ну, пятьсот!.. Крайняя цена… Дороже никто не даст! Самому нужны, потому только даю!

Получив деньги, Сергей подался сразу в сторону. Зашел в кабачок-подвальчик и потребовал обед.

В небольшом помещении было смрадно и шумно. За столом напротив сидели три офицера, уже порядком подвыпившие. Один то и дело ударял кулаком по столу и кричал:

– Хозяин!.. Почему музыка не играет?.. Армянская твоя морда!..

Или:

– Давай национально-российский марш… Сукин сын, большевистская башка!..

И хозяйский мальчишка поспешно в десятый раз заводил граммофон, и тот с сопеньем и хрипом начинал «Под двуглавым орлом».

В кабачке было душно, накурено, пахло затхлостью. Закусив, Сергей поспешно вышел.

На оставшиеся четыреста рублей он купил две пары офицерских погонов, иголку и ниток.

Затем Сергей поспешно смешался с народом, завернул за угол и торопливо пошел, разыскивая укромное местечко, где он мог бы преобразиться.

Через час, немного волнуясь, он в офицерской форме шел по улице, ища чего-то глазами.

Присяжный поверенный

Г. К. КРАСОВСКИЙ

«Это теперешний каратель, – решил Сергей. – Ну что ж, войдем!»

И он нажал кнопку.

Глава 10

Уже четвертый день живет Сергей в солидно-буржуазной обстановке.

Встретили его, по письму, приветливо, как своего.

– Скажите, почему вы так запоздали? – с легким укором спрашивала хозяйка. – Ведь письмо вам было передано уже давно.

– Ничего не поделаешь. Знаете, служба! Предполагал выехать раньше, но задержали.

Ему отвели небольшую комнату, обставленную тяжелой красной мебелью и широким кожаным диваном. Каждый день по утрам Сергей уходил, инсценируя «дела службы». Возвращался к обеду, а вечера проводил за чаем в столовой, посреди кружка друзей семьи Красовских.

Семья была типично буржуазная. Не аристократическая, но выдержанная и тонная. Ее внутренний механизм работал ровно и без перебоев, а жизнь текла плавно, своим чередом, как будто кругом ничего особенного и не происходило.

Все происходящее кругом в семье считалось недоразумением, неприятным инцидентом. А в худшем случае – беспорядком, должным скоро улечься и уступить дорогу прежней спокойной жизни. Как-то, между прочим, Сергей задал хозяйке вопрос: не думает ли она, что, в конце концов, уклад теперешней жизни пора бы изменить?

– Как же может быть иначе? – пожав плечами, ответила она. – Ну, я понимаю, сменить жизнь верхов, устроить другой образ правления, парламент, конституцию. Но зачем же личную жизнь ломать?

В голосе ее было столько неподдельного удивления, что Сергей перевел разговор на другую тему… Однажды вечером он сидел у себя в комнате.

– Константин Николаевич! – послышался женский голос– Идите чай пить.

«Ах, черт! – мысленно обругал себя Сергей. – Ведь это же меня!» И ответил поспешно:

– Сию минуту, Ольга Павловна! Зачитался, даже не слышу.

За чаем собралось несколько человек. Хозяйка – женщина лет тридцати пяти, в меру подкрашенная и подведенная; ее брат – тучный господин с жирным баском и лаконическими самодовольными суждениями обо всем; чья-то не то племянница, не то крестница, куклой наряженная Лидочка и еще какой-то субъект неопределенной категории, с козлиной бородкой и тщательно выутюженными складочками брюк.