Том 4. Правовые воззрения А.Ф. Кони - [186]

В жизни А. Ф. Кони участие в работе Общества имело особое значение. Вся его сознательная деятельность как ученого-юриста неразрывно связана с плодотворной и очень интенсивной работой в отделении уголовного права. Именно здесь Впервые были представлены на широкое обсуждение ученых и юридической общественности многочисленные его работы по тем или иным вопросам права. Теоретические концепции, выдвигаемые Кони, первоначально обосновывались в докладах, прочитанных в Обществе, или в его выступлениях по докладам других членов. По выражению А. Ф. Кони, здесь происходило «слияние научных начал с житейским опытам»

Приведем неполный перечень докладов и, выступлений А. Ф «Кони в Обществе: Судебная реформа и суд присяжных; Суд и паспортная система; Об условии публичности заседаний уголовного и гражданского, судов; О задачах русского судебно

медицинского законодательства; О литературно-художественной экспертизе как уголовном доказательстве; О новейших течениях в уголовном процессе Италии и Германий; Судебные места Парижа, С.-Петербурга, Москвы и их внешняя история; О врачебной тайне; О положении эксперта — судебного врача на суде; О тюремном враче-филантропе Гаазе; О психологии свидетельских показаний и ряд других.

Особое место занимали воспоминания А. Ф. Кони о деятелях судебной реформы. В различное время памяти умерших судебных деятелей он посвятил ряд речей, произнесенных в Обществе (о С. И. Зарудном, Н. И. Стояновском, Д. И. Ровинском, Д. Н. Набокове и других судебных деятелях прошлого). Эти воспоминания представляют большой интерес для юристов и историков. Они публиковались как в юридических журналах, так и отдельными изданиями. В 1906 году были опубликованы его «Очерки и воспоминания», в 1914 году — «Отцы и дети судебной реформы».

К. И. Чуковский справедливо отмечал в одной из своих статей: «Тризна по отошедшим друзьям, культ этих вчерашних сопутников — для него священное дело» (газета «Речь» 30 сентября 1915 г.).

А. Ф. Кони иногда упрекали в том, что в своих воспоминаниях он преувеличивает заслуги и преуменьшает недостатки. В одной из работ отмечалось: «Сквозь гуртую толпу своих современников Кони сумел пройти, никого не задев и не толкнув при жизни и почти ни о ком из них не сказав дурного слова после смерти. Правда, с другой стороны, это же свойство беспристрастия не могло не притуплять в нем силы восприятия, предрасполагало его к сглаживанию острых углов и часто приводило его к искажению облика живых людей в интересах примирения с колючей и неуклюжей действительностью» (см. «На жизненном пути», т. 5, Л., 1929, стр. VI).

Как бы предвидя возможность таких упреков, А. Ф. Кони в одном из писем к А. И. Садову писал 12 августа 1925 г.? «…Я писал, всегда любя того, о ком писал, находя, что нужно изображать не преходящие и случайные недостатки человека, а то прочное, глубоко человеческое, что в нем проявлялось или таилось. Теперь смотрят на задачу биографа иначе — откапывая с заднего крыльца всякую Житейскую слабость или недостаток и смешивая частную жизнь человека с его общественной, научной или литературной деятельностью» (из личного архива Е. А. Садовой)

Свои выступления в Юридическом обществе, А. Ф. Кони рассматривал как «свой обычный долг благодарного воспоминания о людях, послуживших развитию русской мысли и общественного самосознания».

Людям, которых он ценил, в деятельности которых видел высокое служение народным интересам, в своих очерках и воспоминаниях он находил мягкие тона, душевную теплоту, не скупясь на эпитеты, которые в ряде случаев преувеличивали достоинство того или иного лица. Тем же, которые запятнали свою научную или общественную репутацию, он умел воздать должное своими поразительно меткими характеристиками, отличающимися большой объективностью.

На протяжении многих лет А. Ф. Кони был связан узами дружбы с крупнейшим дореволюционным юристом Н. С. Таганцевым. Но когда Таганцев в своих научных взглядах начал отходить вправо, когда он открыто стал поддерживать реакционные реформы министра юстиции Н. В. Муравьева, Кони порвал с ним добрые отношения. И после смерти Таганцева Кони не смог простить ему этого, о чем свидетельствует его письмо к М. Н. Гернету: «Глубокоуважаемый Михаил Николаевич! Сегодня я получил, телеграмму редакции «П[раво] и Ж[изнь]» о присылке статьи, посвященной памяти Н. С. Таганцева (сегодня спущенного в могилу) и о разрешении прочитать ее в заседании Юридического общества.

К сожалению, я очень затрудняюсь, несмотря на все свое желание, исполнить порученное редакцией. Т[аганцев] был со мной одновременно в Петерб. университете, хотя и на разных факультетах, вместе со мной был профессором в Училище правоведения, и затем наша деятельность тесно переплеталась в Сенате, разных законодат. комиссиях и в Госуд. совете. Я признаю громадную эрудицию покойного и большие заслуги в научной разработке уголовного права.

Здесь его имя не должно быть забыто — и написать о нем должен и, конечно, может каждый криминалист. Но есть другая сторона его деятельности, которая меня всегда огорчала. Это его деятельность судьи и зачастую законодателя, где он не стоял на надлежащей высоте, а оглядывался робко и послушно, хотя и с внешними признаками самостоятельности, и прислушивался к тому, «что станет говорить княгиня Марья Алексевна».