Том 4. Письма, 1820-1849 - [185]
>6 К. Толбухин, двоюродный брат Тютчева, сын Е. Л. Толбухиной, богатый ярославский помещик.
>7 Дед Ф. И. Тютчева Л. В. Толстой, статский советник и первый член Московского монетного двора (1790), женатый на сестре известного военачальника Е. М. Римской-Корсаковой; дядя Ф. И. Тютчева М. Л. Толстой, отставной майор.
Публикуется впервые на языке оригинала по автографу — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Д. 72. Л. 32–33 об.
Первая публикация в русском переводе — Изд. 1980. С. 43–45.
Дата — 2/14 июля — указана в тексте письма.
>1 Именины А. Крюденер праздновались 10 июля (н. ст.).
>2 Принц Карл Теодор Максимилиан Август, брат короля Людвига I.
>3 В Тегернзее проводили лето также супруги Мальтицы. Ап. П. Мальтиц писал кн. Г. Г. Гагарину в июле 1840 г. из Мюнхена: «Я жил в Тегернзее вместе с Тютчевыми и Крюденерами. Тютчев тот же, каким вы его знали, — он полон отвращения к жизни и вместе с тем в нем чрезвычайно развит жизненный инстинкт. Его жена красива, добра, но апатична. Полагаю, что они проведут с нами еще и эту зиму» (цит. по: Летопись 1999. С. 237).
>4 А. П. Мансуров, сын сенатора П. А. Мансурова; его военная карьера продвигалась успешно. Однако после женитьбы на своей двоюродной сестре княжне А. И. Трубецкой, против которой выступал митрополит Филарет, несмотря на то, что брак был заключен с разрешения императора Александра I, вынужден был уехать в Берлин. С 1835 г. генерал-адъютант, военный агент в Берлине, в обязанность которого входило наблюдение за русскими стипендиатами в этом городе.
Его жена Аграфена Ивановна — дочь кн. И. Д. и Е. А. Трубецких. Дом Трубецких на Покровке был известен всей Москве, туда в детские годы возили на уроки танцев А. С. Пушкина. В подмосковном Знаменском у Трубецких часто бывал Ф. И. Тютчев, поскольку имение его родителей Троицкое находилось в семи верстах. В Знаменском у своего дяди И. Д. Трубецкого гостила в юности мать Льва Толстого кнж. М. Н. Волконская. Упоминания о них встречаются в дневниках М. П. Погодина, жившего у Трубецких в качестве домашнего учителя. В 1890 г. Эрн. Ф. Тютчева, под впечатлением от чтения вышедших томов сочинения Н. П. Барсукова «Жизнь и труды М. П. Погодина» (СПб., 1888–1910. Т. 1–22), вспоминала давнюю встречу в Тегернзее с сестрами Трубецкими и писала 13/25 июля 1890 г. падчерице Д. Ф. Тютчевой, что чтение это ей очень интересно благодаря описываемой эпохе — юности Ф. И. Тютчева: «Многое из того времени мне было известно по рассказам Aimé,[35] когда Россия была для меня еще чем-то совершенно неизвестным, а потом я и сама застала остатки той эпохи. Итак, Трубецкие. В 1840 г. в Тегернзее были две сестры — Аграфена Ивановна Мансурова и Александра Ивановна (предмет страсти Погодина), вышедшая замуж за князя Мещерского, они проводили там лето в одно время с нами, и помню, как рад был папа́ встретить своих старинных приятельниц юности и как г-жа Мансурова особенно была рада этой встрече» (Мураново. Ф. 1. Оп. 1. Ед. хр. 753. Л. 26. Перевод с фр.). Александра Ивановна, в замужестве кн. Мещерская, была прототипом Адели в повести М. П. Погодина «Адель», ей посвятил свое стихотворение «Новгород» Д. В. Веневитинов.
Эрн. Ф. Тютчева, в первом браке бар. Дёрнберг — вторая жена Ф. И. Тютчева. Родилась в Дрездене. Ее отец — бар. Х. Г. фон Пфеффель, баварский дипломат в Голландии, Дрездене, Лондоне, Париже; племянник известного немецкого баснописца Г. К. Пфеффеля. Другой его дядя — дипломат и историк Баварии К. Ф. Пфеффель. Мать Эрн. Федоровны — бар. К. фон Теттенборн. Рано оставшись без матери, Эрнестина воспитывалась в пансионах Парижа и Страсбурга. Была очень дружна со своим братом, К. Пфеффелем, баварским журналистом. 28 сентября 1830 г. в Париже Эрн. Пфеффель вышла замуж за баварского дипломата, камергера бар. Ф. К. фон Дёрнберга, 21 февраля 1833 г. скончавшегося от тифа. Вышла замуж вторым браком за Ф. И. Тютчева летом 1839 г. 17/29 июля 1839 г. они обвенчались в Крестовоздвиженской церкви при Российской миссии в Берне, в Швейцарии, через 11 месяцев после смерти его первой жены Эл. Тютчевой. Отношения с дочерьми поэта от первого брака складывались сложно. В письме к Д. И. Сушковой, написанном в январе — феврале 1846 г., Эрнестина Федоровна признавалась: «Я не люблю детей моего мужа — думайте обо мне что хотите, но это правда, и я ее не скрываю, как не стала бы скрывать ничего другого». Младшие девочки, Дарья и Екатерина, воспитывались в основном вне дома — сначала в Мюнхенском, затем в Петербургском Смольном институтах. Рядом была старшая, Анна, испытывавшая к мачехе своеобразную любовь-ненависть. В ее юношеских дневниках часто встречаются такие записи: «Хотелось бы знать, за что я так люблю мама́. Я прекрасно знаю, что она не любит, не понимает и не знает меня. Что касается до нее, я ее знаю, я сужу ее, я непрестанно страдаю от ее недостатков, вся моя юность принесена ей в жертву и, несмотря на это, я люблю ее всеми силами моей души. Если бы половину той нежности, участия, забот, непрестанной и преданной любви я потратила на кого-нибудь другого, меня бы полюбили только из благодарности. Но в ней есть что-то узкое, она совершенно не умеет любить; она испытывает некоторую жалость, видя, как я люблю ее, но ей нечем мне ответить и она раздражается против меня. <…> Она умеет сделать одиночество еще более одиноким и безмолвие еще более безмолвным — своим холодным выражением лица, замкнутым видом и полным отсутствием интереса ко всему на свете. Я кажусь себе эльфом, верно служащим прелестному цветку или другому прекрасному растению. Всю мою жизнь и душевные силы я трачу ради существа, кажущегося спящим, да она и в самом деле спит для меня. <…> Дорогая мама́, во всем, что она говорит, есть что-то, что трогает и волнует меня до глубины души. Как только перед моим мысленным взором воскресает ее грустный и милый образ в печальной рамке Овстуга, все сердце мое рвется к ней. В ней столько поэзии и чего-то такого, что вызывает нежность. Милая, дорогая мама́! Ее печаль, ее разочарованность жизнью, ее страстные сожаления о прошлом и отсутствие интереса к окружающему, словом — все, что мой рассудок в ней осуждает и что мое сердце так любит и так понимает, — в ней это-то и создает обаяние и притягательную силу, которые непрестанно влекут меня к ней. Видеть ее, обнять, целовать руки, смотреть в ее прекрасные печальные глаза, переносить ее дурной нрав — это единственное мое желание» (Из разных дневниковых записей начала 1850-х гг. — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 212. Л. 142 об. — 143 об., 176 об. — 177. Перевод с
