Том 4. Осада Бостона; Лоцман - [98]

Вернувшись, Лайонел подошел к печи, но мучительная тревога не покидала его и ему так захотелось услышать звук человеческого голоса, что он решил разбудить Джэба. Едва Лайонел кончиком сапога притронулся к дурачку, как тот проснулся с живостью, которая указывала, сколь чуток и насторожен его сон.

— Ты сегодня на редкость туп, Джэб, — сказал Лайонел, пытаясь приглушить беспокойство напускной веселостью, — иначе ты спросил бы, почему я пришел в церковь в такой необычный час.

— Бостонцы любят молельни, — ответил дурачок.

— Да, но они также любят и постель, и половина их наслаждается теперь тем благом, к которому ты, как видно, жадно стремишься.

— Джэб любит есть и любит, когда тепло!

— Да и, судя по твоей сонливости, любит поспать.

— Спать хорошо! Когда Джэб спит, ему не хочется есть.

Лайонел умолк, внезапно поняв, какие страдания крылись за тупой апатией дурачка.

— Скоро сюда придут священник и две дамы, а также капитан Полуорт.

— Джэб любит капитана Полуорта — у него всегда много всякой еды.

— Ну, довольно! Неужели ты не можешь думать ни о чем другом, кроме собственного желудка?

— Бог создал голод, — угрюмо ответил Джэб, — но он же создал и пищу, а король припас ее только для своих солдат.

— Ну, так слушай внимательно, что я тебе скажу. Одна из дам, которая придет сюда, — это мисс Дайнвор; ты ведь знаешь мисс Дайнвор, Джэб?.. Красавицу мисс Дайнвор?

Но чары Сесилии, очевидно, не произвели должного впечатления на дурачка, который глядел на Лайонела своим обычным тупым взглядом.

— Как же ты не знаешь мисс Дайнвор? — повторил Лайонел с раздражением, которое в иное время заставило бы его улыбнуться. — Ведь она же часто давала тебе деньги и одежду!

— Я знаю. Миссис Лечмир — ее бабка!

В глазах Лайонела это было несомненно одно из наименьших достоинств его невесты, и он, внутренне досадуя, помолчал, прежде чем добавить:

— Кто бы ни были ее родные, сегодня она станет моей женой. Ты останешься здесь и будешь присутствовать при бракосочетании, потом погасишь свечи и ключ от церкви отнесешь мистеру Литурджи. Утром приходи ко мне за вознаграждением.

Дурачок встал и с важным видом произнес:

— Ладно. Майор Линкольн женится и приглашает Джэба на свадьбу! Теперь пусть Нэб сколько угодно болтает о гордости и тщеславии: кровь есть кровь и плоть — плоть!

Пораженный осмысленным и странно многозначительным взглядом дурачка, Лайонел потребовал объяснения его странных слов. Но, прежде чем Джэб успел ответить— впрочем, взор его тут же погас, указывая, что мысли слабоумного вернулись в свои обычные узкие пределы, — внимание обоих привлек шум у входа. В следующую секунду дверь отворилась, и на пороге показался укутанный по самые глаза и запорошенный снегом священник. Лайонел поспешил ему навстречу и подвел к стулу, с которого только что встал.

Когда доктор Литурджи снял плащ и предстал облаченный для свершения предстоящего обряда, одобрительная улыбка и все выражение его лица лучше всяких слов сказали, что он доволен стараниями Лайонела.

— Почему бы церкви не быть такой же уютной, как кабинет майора Линкольна? — сказал он, пододвигая стул поближе к печке. — Это чисто пуританская, еретическая идея, будто религии по природе своей непременно надлежит быть суровой и мрачной; зачем же нам собираться для совершения треб, терпя холод и неудобства?

— Вы совершенно правы, — ответил Лайонел, с беспокойством поглядывая в окно. — Я не слышал, что пробило десять, хотя по моим часам уже начало одиннадцатого.

— В такую погоду городские часы ходят очень неисправно… Наша плоть подвержена множеству всяких неизбежных зол и напастей, и мы должны во всех случаях жизни искать счастья и стараться скрасить свое существование. Более того: долг повелевает…

— Грешникам не положено быть счастливыми, — произнес глухой угрожающий голос из-за печки.

— Как? Вы что-то сказали, майор Линкольн?.. Довольно странная мысль для жениха!

— Это слабоумный, которого я привел сюда, чтобы протопить печи, повторяет сентенции своей матушки.

Но доктор Литурджи уже заметил скорчившегося за печью Джэба и, поняв, кто его перебил, откинулся на спинку стула и продолжал с презрительной улыбкой:

— Я знаю этого малого, сэр. Как не знать! Он напичкан текстами святого писания и любит спорить о вопросах веры. Очень прискорбно, что при его малом разуме им так плохо руководили в детстве; а от этой софистики он и вовсе рехнулся. Мы — я имею в виду служителей нашей церкви — часто в шутку величаем его бостонским Кальвином… Ха-ха-ха! Но, говоря о епископальной церкви, не думаете ли вы, что одним из следствий подавления мятежа будет распространение ее благодати на колонии? Недалеко то время, когда истинная церковь станет единственной в этих зараженных ересью провинциях.

— Да, конечно, несомненно! — сказал Лайонел, опять с тревогой подходя к окну. — Почему они так медлят?

Священник, для которого бракосочетания были делом слишком обыденным, чтобы вызвать особый интерес, понял нетерпеливого жениха буквально и соответственно ответил:

— Рад это слышать, майор Линкольн; и надеюсь, когда в парламенте будет обсуждаться билль об амнистии, вы отдадите свой голос за включение этого условия.