Том 4. Осада Бостона; Лоцман - [40]

— Какие еще тяготы! — воскликнул Полуорт. — Мы ведь просто займем позицию возле колледжей, чтобы обеспечить доставку продовольствия… Ты на минуточку вообрази себе, Лео, что в солдатских ранцах — книги да грифельные доски и все мы направляемся в школу, и ты сразу снова почувствуешь себя мальчишкой… Ловко я придумал, а?

После того как Полуорт приятно и удобно расположился в лодке и опасения, которые внушала ему мысль о ночном марше, рассеялись, в настроении его произошла поистине внезапная и разительная перемена, и он продолжал благодушно разглагольствовать на описанный выше манер до тех пор, пока лодки не причалили к пустынному мысу в западной части полуострова. Здесь отряд высадился и построился со всей возможной быстротой. Рота Полуорта опять была поставлена во главе колонны легкой пехоты, один из штабных офицеров выехал вперед на коне, и отряд получил приказ следовать за ним. Лайонел велел своему конюху идти позади вместе с лошадьми, а сам снова стал рядом с капитаном, и по команде все двинулись вперед.

— Ну, теперь — под сень Гарварда! — сказал Полуорт, указывая на скромное здание университета. — Вам предстоит в эту ночь наслаждаться пищей духовной, пока я займусь приготовлением чего-нибудь более су… Эй! Да этот квартирмейстер ослеп! Куда это он нас ведет? Не видит он, что ли, — луг весь залит водой!

— Живее, живее, не отставать от легкой пехоты! — раздался суровый голос старого майора, ехавшего позади верхом. — Кто это здесь боится воды?

— Мы не водяные крысы! — проворчал Полуорт.

Лайонел ухватил его за руку, и растерявшийся капитан не успел опомниться, как очутился по колени в болотной тине.

— Смотри, как бы твои увлечения не вынудили тебя подать в отставку, — сказал Лайонел бредущему по воде Полуорту. — Теперь тебе, по крайней мере, будет о чем порассказать, когда вернешься из похода.

— Ах, Лео! — с шутливой грустью отвечал капитан. — Боюсь, что нам не придется посвятить себя служению музам при свете этой волшебной луны!

— Можешь не сомневаться. Видишь: крыша этого храма науки остается слева, а нас выводят на большую дорогу.

Тем временем они уже покинули залитые водой луга и выбрались на дорогу, с каждым шагом уводившую их все дальше от моря.

— Ты бы лучше позвал своего конюха и сел в седло, — угрюмо сказал Полуорт. — Тут, я вижу, надо поберечь силы.

— Сейчас это было бы безумием: я промок до костей и, если не хочу отправиться на тот свет, должен идти пешком.

Настроение Полуорта снова испортилось, и разговор оборвался. Офицеры молча шагали вперед, лишь изредка перебрасываясь отрывочными замечаниями, когда в этом возникала необходимость. Вскоре стало ясно, что идти придется довольно долго, и притом форсированным маршем: об этом свидетельствовало как направление пути, так и скорость, с которой двигался возглавлявший колонну офицер. Впрочем, становилось прохладно, и даже Полуорт был как будто не прочь слегка подогреть кровь таким несколько необычным для него способом. Колонны шли нестроевым шагом — требовалось только не выходить из рядов и не отставать, в остальном каждый был предоставлен самому себе. Продвигались быстро и почти в полном молчании, ибо все уже начинали понимать серьезность положения.

Вначале местность, по которой они проходили, казалась погруженной в сон, но мало-помалу топот марширующих ног и лай собак начали привлекать разбуженных фермеров к окнам, и они в немом изумлении смотрели на проходящие мимо в лунном сиянии войска. Лайонел вглядывался в удивленные лица, мелькавшие в окнах одного из разбуженных среди ночи домов, как вдруг где-то вдали загремели глухие удары церковного колокола, и над долиной, по которой проходили войска, раскатились тревожные звуки набата. Все настороженно прислушивались к ним, но никто не замедлил шага, и тут внезапно вокруг затрещали ружейные выстрелы, эхом повторяясь в холмах, одинокому колоколу ответили другие — и близко и так далеко, что звон их сливался с шорохами ночи. Теперь уже кругом стоял, все нарастая, невероятный шум: казалось, все, что могло звенеть, стучать, греметь, все, что, удесятерив свою изобретательность, мог употребить фермер, призывая своих соседей к оружию, было пущено в ход. Трубили трубы, пели рожки, трещали мушкеты, звонили на все голоса колокола, на вершинах холмов запылали костры, и, наконец, послышался дробный топот копыт: казалось, всадники бешеным галопом проносятся где-то в темноте по обеим сторонам движущихся колонн.

— Вперед, вперед! — прозвучал среди всего этого шума голос майора морской пехоты. — Янки не спят, они зашевелились, а наш путь еще далек… Вперед, легкая пехота! Гренадеры следуют за нами!

Авангард ускорил шаг, и батальон устремился к своей неведомой цели со всей быстротой, какую он мог себе позволить, не нарушая строя. Так отряд маршировал несколько часов без передышки, и Лайонел пришел к заключению, что они продвинулись в глубь страны лишь на десять миль. Шум поднятой тревоги постепенно отодвинулся куда-то вперед — так далеко, что самый тонкий слух уже не улавливал больше ни звука, но бешеный топот копыт по-прежнему продолжал раздаваться с двух сторон, указывая на то, что кто-то спешит узким проселком к месту предполагаемой схватки. Наконец, когда обманчивый свет луны померк в живительных лучах утренней зари, прозвучала, пробежав от хвоста колонны к голове, желанная команда «стой».