Том 4. М-р Маллинер и другие - [36]

— Я не смогу таскать Кей за волосы по комнате.

— Однако это изысканная форма внимания. Она могла бы произвести переворот в ваших отношениях. Девушке в моем рассказе это нравилось. «Джеральд, Джеральд, — повторяла она, — ты сводишь меня с ума!»

— Нет, не годится.

— Ладно, с волосами оставим. Впрочем, ты мог бы хватать ее за плечи и трясти как грушу.

— Нет, и это не по мне.

— Да почему?

— Потому что.

— С тобой не сговоришься, — вздохнула Билл. — Ты не хочешь идти на компромисс. Забыл, наверное, лозунг «Суперба-Лльюэлин»: «Служи и сотрудничай».

Она достала из кармана пакетик «Микки Финна» и задумчиво подбросила на ладони.

— Что это у тебя? — спросил Джо.

— Лекарство. От бессонницы. Ну, если не желаешь быть пещерным человеком, давай испробуем второй способ — не силу, а слабость. Мы растопим ее сердце. Ты должен вызвать сочувствие и жалость.

— Уточни, пожалуйста.

— Все очень просто… Горло пересохло от бесконечных разговоров. Давай освежимся.

— Неплохая мысль. Шампанского?

— Пожалуй. Средство испытанное.

Билл направилась к подносу, наполнила бокалы и незаметно бросила в тот, что предназначался Джо, подарок приятеля-бармена с Третьей авеню.

— Значит, надо устроить так, чтобы она тебя пожалела.

— Как же?

— Проще простого.

— Это ты уже говорила.

— Повторение — мать учения. Помнишь стишок: «В те дни, когда в доме родимом я рос…

— …безмолвный, печальный и робкий до слез». Помню, декламировал в детстве.

— У тебя, наверное, здорово получалось. У меня почему-то жалостливые стихи плохо звучат. Раз ты это все помнишь, значит, знаешь, как отзывчиво женское сердце на чужое страдание. Немножко боли, капля страдания — и девушка на глазах превращается в ангела. Хрестоматийный сюжет.

— Ну так что?

— В данном случае в ангела следует превратить Кей. Я уверена, что если та, которая сейчас режет в кухне бутерброды, вернувшись сюда, застанет тебя распростертым на полу без чувств, сердце ее растает, как сахар в чашке чая. Она бросится на твое бездыханное тело и оросит неподвижное лицо горючими слезами. Вот что сделала бы Кей, если бы, придя сюда, нашла тебя распростертым без чувств на полу.

— А с чего вдруг я бы распростерся без чувств на полу? Билл понимающе кивнула. Рыбка клюнула.

— Надо подумать. Допустим, Фиппс в припадке пьяной ярости двинул тебя той бутылкой, которую он прижимает к груди, как мать — младенца.

— Но он же не двинул!

— Правда. Тогда допустим, что я бросила тебе в бокал порошок.

— Но ты же не бросила!

— Тоже правда. Я просто думаю вслух. Выпьем за удачу!

— За удачу!

Они осушили бокалы.

— Чудное название — «Микки Финн», — задумчиво произнесла Билл. — Откуда они их берут?

— Может, был такой бармен по имени Микки Финн, который составил рецептуру?

— Менкен[14] говорил, что нет, а он, наверное, в курсе. Менкен вообще в курсе всего. А ты знаешь, как действует этот порошок?

— Как ни странно, да. Он проходил у нас в одной картине перед тем, как меня вышибли. Поначалу ничего особенного не чувствуешь. А потом, если тряхнуть головой — вот так…

Билл, которая была начеку, успела вовремя подхватить падающего Джо. Она уложила его получше, придала вид, способный с гарантией вызвать сострадание, а сама подошла к дивану и потрясла Фиппса за плечо.

Непросто пробудить ото сна дворецкого в состоянии тяжелого опьянения после двух коктейлей Вильгельмины Шэннон и бутылки мятного ликера. Временами казалось, что ее усилия никогда не увенчаются успехом. Но постепенно в членах бесчувственного тела стали появляться признаки жизни. Фиппс засопел, зашевелился, задвигался, жизнь начинала бурлить в нем. Он хрюкнул и сел, моргая глазами.

— Привет, — сказал он хриплым шепотом, как дух на спиритическом сеансе. — В чем дело?

ГЛАВА XIV

— Простите, что нарушаю ваш сон, мистер Фиппс, — извиняющимся тоном произнесла Билл, — но мне одной с ним не справиться.

Билл жестом указала на тело, лежащее на полу.

— Может, вы мне пособите? Ум хорошо, а два лучше. Фиппс шатаясь поднялся с дивана. Его затуманенному взору предстало неподвижное тело — картина, столь часто описываемая в любимых им детективах. Ни в одном из них не обходилось без обнаружения трупа на ковре. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что к рисунку ковра он отношения не имеет. Фиппс зажмурился в надежде, что это обман зрения. Но, открыв глаза, увидел труп на том же месте.

— Что с ним? — запинаясь, спросил он. — Зачем он тут лежит?

Билл удивленно подняла брови.

— Вы, конечно, припоминаете, как, руководствуясь, видимо, самыми лучшими намерениями, трахнули его бутылкой по голове?

— Господи! Я?

— Не могли же вы забыть!

— Я вообще ничего не помню, — ответил дворецкий бесцветным голосом. — А что случилось?

— Началось с того, что вы заспорили о претензиях Абиссинской церкви на апостольское преемство.[15]

— На что?

— Вы и про Абиссинскую церковь забыли?

— Никогда не слыхал про такую.

— Это такая церковь в государстве Абиссинском, и Джо Дэвенпорт заговорил о ее притязаниях на апостольское преемство. Он одной точки зрения придерживался, вы — другой. Вы так говорите, он эдак. Слово за слово. Страсти разгорелись, и дошло до того, что вы стукнули его пузырем по темечку. Хрясь — и парнишка готов.