Том 4. М-р Маллинер и другие - [141]

— А? — сказал Августин. — О чем вы?

— Как вам известно, — продолжил епископ, — вчера, из самых лучших, мало того — благочестивых соображений, мы с преподобным Тревором Энтвистлом выкрасили в розовый цвет статую Туши Хемела. Только что некий мальчик взял это на себя. Он — ваш брат.

— Вот как?

— Чтобы спасти меня, вы подучили его. Не отпирайтесь. Августин смущенно улыбнулся.

— Епиша, какие пустяки!

— Надеюсь, расходы не слишком обременительны? Насколько я знаю младших братьев, он потребовал мзды.

— Да что там, два фунта. Хотел три, но это уж слишком.

— Они возместятся вам, Маллинер.

— Что вы, епиша!

— Да, возместятся. Сейчас у меня их нет, но пошлю по новому адресу в Стипл Маммери.

Августин едва удержал нежданные слезы.

— Епиша! — хрипло воскликнул он. — Не знаю, как вас благодарить. Вы все обдумали?

— Обдумал?

— Ну, жена на ложе твоем, Второзаконие, 13,6. Что она скажет?

Глаза у епископа сверкнули.

— Маллинер, — ответил он, — птица небесная может перенесть слово, и крылатая — пересказать речь. Екклесиаст, 10, 20. Я ей позвоню.

ПЛАМЕННЫЙ МОРДРЕД

Пинта Пива тяжко запыхтел.

— Вот дурак! — сказал он. — Всюду понатыканы пепельницы, а он, видите ли…

Речь шла о молодом человеке с рыбьим лицом, который недавно вышел, бросив окурок в корзинку, а та радостно вспыхнула. Пожарникам-любителям пришлось попотеть. Пиво Полегче, с высоким давлением, расстегнул воротничок; глянцевая грудь мисс Постлвейт бурно вздымалась.

Только мистер Маллинер, видимо, смотрел на произошедшее со всей терпимостью.

— Будем к нему справедливы, — заметил он, попивая горячее виски с лимоном. — Вспомним, что здесь у нас нет рояля или дорогого старинного стола, о которые нынешнее поколение тушит сигареты. Поскольку их нет, он, естественно, облюбовал корзинку. Как Мордред.

— А ктой-то? — спросил Виски с Содовой.

— Кто это? — поправила его мисс Постлвейт.

— Мой племянник. Поэт. Мордред Маллинер.

— Какое красивое имя! — вздохнула наша хозяйка.

— Как и он сам, — заверил мистер Маллинер. — И то подумать, карие глаза, тонкие черты, прекрасные зубы. Зубы в данном случае очень важны, с них все и началось.

— Он кого-то укусил?

— Нет. Он пошел их проверить — и встретил Аннабеллу.

— А ктой-то?

— Кто это? — ненавязчиво подсказала мисс Постлвейт.

— Ой, ладно! — воскликнул Виски.

Аннабелла Спрокет-Спрокет (сказал мистер Маллинер), единственная дочь сэра Мергатройда и леди Спрокет-Спрокет из Сматтеринг-холла, вошла в приемную, когда Мордред сидел там один и листал старый «Тэтлер». Увидев ее, он ощутил, что слева в груди что-то бухнуло. Журнал поплыл, потом застыл, и племянник мой понял, что влюбился.

Почти все Маллинеры влюблялись сразу, но мало у кого были такие прочные основания. Аннабелла сверкала красотой. Ее мой племянник и заметил, но, подергавшись с минутку, словно пес, подавившийся куриной костью, обнаружил еще и печаль. Когда незнакомка принялась за старый «Панч», глаза ее просто светились скорбью.

Мордред пылко сочувствовал ей. В приемной зубного врача есть что-то такое, освобождающее, и он решился заметить:

— Не бойтесь, сперва он посмотрит в зеркальце. Может, ничего не найдет…

Она улыбнулась, слабо, но все же так, что Мордред немного подскочил.

— Что мне врач! — сказала она. — Я редко приезжаю в Лондон. Хотела походить по магазинам, а теперь — не успею, поезд уходит в четверть второго.

Все сокровенное рыцарство выпрыгнуло из Мордреда, словно форель из воды.

— Пожалуйста, — сказал он, — пожалуйста, я не спешу!

— Ну, что вы!

— Совершенно не спешу. Вот, журнал дочитаю.

— Если вам правда все равно…

Мордред мог бы сразиться сейчас с драконом или влезть на гору за эдельвейсом, а потому заверил, что только рад служить. Незнакомка вошла в кабинет, сразив его благодарным взглядом, он — закурил и впал в экстаз. Когда она вышла, он вскочил, кинув сигарету в корзинку. Красавица вскрикнула. Он сигарету вынул.

— Как глупо! — сказал он с неловким смешком. — Вечно я так, все рассеянность… Сжег две квартиры.

Она удивилась.

— Совсем? До основания?

— Ну, что-то осталось… И вообще, они на верхнем этаже.

— Но сами квартиры сгорели?

— О, да!

Она помолчала, как бы о чем-то думая. Потом очнулась и произнесла:

— До свидания, мистер Маллинер. Спасибо вам большое.

— Не за что, мисс…

— Спрокет-Спрокет.

— Не за что, мисс Спрокет-Спрокет. Какие пустяки! Она ушла, он направился к дантисту, тяжко страдая — не от боли (тот ничего не нашел), а от горя. Посудите сами: влюбился — и никогда ее не увидит! Опять корабли в ночи… Легко представить, что он ощущал, получив назавтра такое письмо:

«Дорогой мистер Маллинер!

Моя дочь поведала мне, какую услугу Вы ей оказали. Не могу выразить, как я Вам благодарна. Она любит побродить по Бонд-стрит, а если бы не Вы, ей пришлось бы ждать полгода.

Вероятно, вы человек занятой, как все в Лондоне, но, если улучите время, посетите нас, мы с мужем будем очень рады.

Искренне Ваша

Аврелия Спрокет-Спрокет».

Мордред прочитал это шесть раз за минуту с четвертью, а потом — семнадцать, помедленней. Видимо, Она спросила его адрес у ассистентки. Поразительно, такой ум! Кроме того, это кое о чем говорит. Дочери не просят матерей пригласить вас, если вы не произвели на них впечатления! Коту ясно.