Том 4. М-р Маллинер и другие - [127]

Вздрогнув и очнувшись, он увидел, что сын, отползя немного, замахнулся лопаткой на человека в мягкой шляпе, проявляя при этом немалое мастерство (когда замахиваешься лопаткой, главное — поворот руки).

Он вскочил и подбежал к пострадавшему, который уже схватился за верхний позвонок.

— Простите, ради Бога! — сказал он. — Он очень любит мягкие шляпы. Они его просто притягивают.

Человек ответил не сразу. Сквозь очки в роговой оправе он смотрел на Алджернона Обри, как смотрят на видения.

— Это ваш? — спросил он наконец.

Когда Бинго ответил «Мой», незнакомец улыбнулся.

— Какая находка! — воскликнул он. — Манна небесная! Попытаюсь его изобразить. Давайте договоримся. Пять фунтов, хорошо?

Бинго печально покачал головой.

— Нет, — сказал он, — у меня вообще нет денег.

— Да что вы! — вскричал незнакомец. — Это я вам плачу. Значит… — Он взглянул на Алджи. — Нет, так нечестно. Десять фунтов.

Бинго охнул. Брэмли-он-Си замелькал, как вестерн на телеэкране. Секунду-другую он думал, что это ангел-хранитель, вернувшийся наконец к работе, но решил, что ангелы у трутней говорят с оксфордским акцентом, а не с американским.

— Десять фунтов? — проверил он. — Вы мне дадите десять фунтов?

— Собственно, двадцать, — сказал незнакомец. — Он того стоит.

Бинго почтительно взял купюры, наученный опытом, что к ним надо присасываться, как полип — к днищу корабля.

— Когда вы начнете его писать? — осведомился он. Роговые очки полыхнули.

— Господи! — вскричал незнакомец. — Что я, живописец, по-вашему? Я Уолли Джад.

— Кто, кто?

— Джад. Автор Доблестного Десмонда.

— Чей, чей?

— Вы не знаете Десмонда?

— Н-нет.

Теперь охнул незнакомец.

— И это, — воскликнул он, — цивилизованная страна! Мой комикс печатается в тысяче шестистах газетах. Десмонд, гроза злодеев.

— Он сыщик?

— Да, детектив. Преследует всякую нечисть.

— Приятный человек.

— А то! Истинный лев. Но есть и трудности. Он очень пылок, он неудержим. Поняли, что получается?

— Нечисти все меньше?

— Вот именно. Вечно нужны новые типажи. Когда я увидел вашего сына, я понял: «Оно!» Этот мрачный взгляд… эти глаза, которые можно смело пририсовать акуле… Вы не могли бы принести его в отель «Сплендид» прямо сейчас?

Блаженно вздохнув, Бинго положил бумажки в карман и постоял минуту, словно под звуки гимна.

— Через полчаса, — сказал он. — Надо забежать в одно место.

ТУК ЗЕМЛИ

Хотя Фредди Виджен никому не поверял свою мечту, полагая, что той не воплотиться в реальную политику, он давно подумывал о конкурсе «Жирный дядя». Лорд Блистер, находившийся с ним в этом виде родства, был жирен; и он заметил, что такие дяди есть у многих трутней. Зачем им пропадать попусту? Почему не устроить соревнований, которые, пусть в меньшем масштабе, повторят спортивные соревнования, происходящие в Индии и в Ирландии?

Процедура проста. Кладем в одну шляпу фамилии дядей, в другую — игроков, и тот, кто вытянет самого жирного дядю, получает банк. Куда проще!

Однако есть и закавыка — как определять жирность? Нельзя же пойти к лорду Блистеру и сказать: «Ты, часом, не взвесишься, дядя Родни? Надо показать судьям, что ты толще герцога Данстаблского». Точнее, можно, но небезопасно, еще лишит довольствия. Словом, тупик; и он смотрел на свой замысел как на одну из утопий, пока, войдя в клуб, не увидел оживленную группу трутней и не услышал, как Макферри, их буфетчик, твердо говорит: «Десять стоунов».

Разузнав, в чем дело, он выяснил, что у Макферри обнаружился редкостный дар. Он определял на взгляд, сколько в чем веса, от кабачка (в данном случае — овощ) до модного тенора.

— Ошибка — максимум в пол-унции, — сказал один Трутень. — Друзья называют его Человек-весы. Какой талант, а?

— Очень полезный, — сказал Фредди, — снимает главную проблему.

И коротко, но точно, он изложил свой замысел.

Приняли его мгновенно, образовали комитет и решили, что конкурс назначат на первый день соревнований «Итон» — «Харроу», когда все дяди обедают в клубе со своими племянниками. Провести их перед Макферри — плевое дело, поскольку они сразу устремляются в бар, как бизоны — на водопой. Билеты оценили высоко, не всякому по карману, но худо-бедно, сбиваясь в синдикаты, набрали кругленькую сумму. Общее мнение склонялось к тому, что получит ее счастливчик, вытянувший лорда Блистера. Да, участники были солидны, мало того — корпулентны, но блекли перед дядей Родни. Как заметил образованный Трутень, «другие пребывают, он парит».

Конечно, вытянул его Пуффи Просер, единственный человек (если слово это здесь применимо), которому деньги не нужны. Фредди достался дядя Проссера по имени Хорес. Он о нем не слышал и после розыгрыша пошел выяснить, в чем дело.

— Какой еще Хорес, Пуффи? — спросил он. — Не знал, что у тебя есть дядя.

— Не знал и я, — ответил Пуффи, — пока не получил письма за подписью «Дядя Хорес». Видимо, я его упустил, потому что он двадцать лет прожил в Аргентине. Вернулся на той неделе и живет в Холрок-мэнор, Хертфордшир. Мы еще не виделись, но обедать он придет.

— А он жирный?

— Вряд ли. От жары худеют. И потом, эти пампы, они там вечно ездят верхом. Нет, Фредди, надежды мало. Куда ему до дяди Родни! Прости, старик, мне некогда.