Том 4. Кресси. Трилогия - [191]

— Скажи ей, пусть немножко подождет, — ответила Сюзи с явным нетерпением, без всякого замешательства или смущения.

Но мисс Фолкнер, ничего не подозревая, шла вслед за Бумпойнтером и была уже тут. Минуту все четверо молчали, сохраняя полное самообладание. Сенатор Бумпойнтер спокойно ждал, по-видимому, не подозревая, как некстати нарушил беседу. Кларенс, внезапно столкнувшись с девушкой, которая, очевидно, не хотела возобновлять знакомство, встал с холодным и невозмутимым видом. Мисс Фолкнер — в длинных складках атласного плаща она казалась выше и стройнее — с учтивой улыбкой, не краснея и не бледнея, смотрела на Сюзи и на Бранта.

— Я завтра уезжаю и, может быть, не смогу навестить вас перед отъездом, — сказала она, — поэтому мне так хотелось попрощаться с вами.

— А я беседовала со своим старым другом, генералом Брантом, — ответила Сюзи, но таким тоном, каким знакомят, а не извиняются.

Брант поклонился. На мгновение ясный, ледяной взгляд мисс Фолкнер встретился с его взглядом. Она, как принято на Юге, сделала ему старомодный реверанс и, взяв Сюзи под руку, вышла из комнаты. Брант не стал задерживаться и тотчас попрощался с хозяином. У парадного крыльца он увидел только что подкативший нарядный экипаж одного из посольств. Брант оглянулся. Мисс Фолкнер, похожая в своем газовом шарфе на невесту, спускалась по лестнице меж выстроившихся в ожидании лакеев. Сердце у него забилось. Он постоял в нерешительности, потом взял себя в руки и поспешно вышел с веранды на дорогу. Позади него захлопнулась дверца кареты.

Когда она проехала мимо и скрылась, его окутало облако пыли от копыт лошадей.

ГЛАВА III

Хотя, покидая дом сенатора, Брант был убежден, что не сможет прибегнуть к влиянию Бумпойнтера и что его разговор с Сюзи ни к чему не приведет, он понимал, что надо стараться выиграть время. Он твердо знал, что его старая приятельница не подведет его умышленно, но ему становилось не по себе, когда он вспоминал о ее тщеславии и несдержанности, которые могут его скомпрометировать, и о возможной ревности, которая будет искать отмщения.

У него не было причин считать Сюзи ревнивой или предполагать, что у нее могут быть основания для ревности, но факт оставался фактом: невинное вторжение мисс Фолкнер в их tete-a-tete повлияло на него сильнее, чем весь разговор с Сюзи.

Теперь, оставив позади атмосферу сенаторского дома, он увидел, что мисс Фолкнер там почти такая же чужая, как он сам. Непонятно, что она там делала. Неужели собирала шпионские сведения для конфедератов? Но он тотчас же отбросил эту мысль. А это убедительно показывало, какое сильное влияние оказывала на него уже эта девушка.

Он запомнил ливреи кучера и лакеев посольского экипажа, в котором она уехала, и без труда выяснил, что ее сестра замужем за одним иностранным дипломатом и что мисс Фолкнер гостит у нее. Его поразило, что обе сестры считаются южанками-унионистками и что их высоко ценят в правительственных кругах за самоотверженную преданность союзному флагу. Чиновник государственного департамента, который дал ему эти сведения, добавил, что в начале войны мисс Матильда вела себя очень безрассудно, так как ее брат в армии конфедератов, но теперь совсем изменилась, особенно за последний месяц.

— На прошлой неделе, — сказал он, — она первый раз была в Белом доме, и говорят, что президент ни с одной женщиной не говорил так долго, как с ней.

Эти простые сведения взволновали Бранта до такой степени, что он даже сам удивился. В его душе сменялись надежда, радость, страх, недоверие и отчаяние. Он припоминал ее почти страдальческий, умоляющий взгляд в гостиной у Сюзи, и ему казалось, что этот взгляд, может быть, подтверждает то, что он сейчас слышал о ней, а может быть, говорит о чудовищном предательстве и обмане с ее стороны. Может быть, она и сейчас тайный эмиссар какого-нибудь шпиона в семье президента или состоит в сношениях с каким-нибудь предателем из клики Бумпойнтера, а ее умоляющий взгляд выражал только страх быть разоблаченной. Или, с другой стороны, она может искренне раскаивается после своих приключений в «Серебристых дубах» и теперь опасается, что он помнит, как она была посредницей шпионов. Но ни то, ни другое предположение никак не вязалось с ее поведением в оранжерее. Возможно ли, чтобы эта пылкая женщина, способная на такой поступок, какой она совершила в «Серебристых дубах», одинаково переживавшая и стыд и радость своих порывов, могла оказаться чопорной светской дамой, которая так холодно встретилась и рассталась с ним?

Эта полоса сомнений продолжалась недолго. На другой же день он получил пакет из военного министерства с приказом немедленно явиться по службе. С волнением поспешил он к министру. Но министр ограничился тем, что оставил у своего помощника письменное распоряжение генералу Бранту сопровождать партию новобранцев в прифронтовой лагерь — для подготовки. Брант был разочарован. Обязанности такого рода возлагались обычно на ненадежных ветеранов регулярной армии, на генералов, которых пришлось срочно сместить, на бездарных любимчиков. Но если это и не была реабилитация, все же бездействие его подходило к концу, и не надо было больше оставаться в Вашингтоне.