Том 4. История западноевропейской литературы - [84]

А рядом с этими партиями выдвигалась Гора. Во главе Горы, якобинцев и кордельеров, стояли типичные представители мелкой буржуазии. Частью это были врачи без практики, как, например, Марат, неудавшиеся журналисты, мелкие адвокаты, каким был Робеспьер, то есть бедная, неимущая интеллигенция. Частью это были не особенно зажиточные мелкие предприниматели, пивовары, «мастера-хозяева», владельцы разных мастерских, парикмахерских и т. д. — словом, мелкий люд. Из этого слоя набирался штаб. Мы не находим в нем почти ни одной фигуры, которая представляла бы собою парижский пролетариат, зародыш которого тогда уже возник. Но то обстоятельство, что возглавляли Гору большею частью представители интеллигенции, не определяет ее сущности. Такое суждение о классовой сущности Горы было бы так же нелепо, как если бы, например, кто-нибудь сказал, что и коммунистическая партия является мелкобуржуазной на том только основании, что многие старые большевики, которые сейчас находятся в ЦК, — интеллигенты. Штаб партии может состоять из ближайшей группы, в которой возможно найти соответствующую эрудицию и подготовку, но делает нашу революцию пролетариат. Также и Гора была сильна не сама по себе, не талантливостью, не энергией своей, — хотя вожди ее были люди талантливые и энергичные, — а тем, что ее поддерживала улица, народ, те массы, которые взяли Бастилию, 10 августа¹ разгромили Тюильри, с пиками приходили к Конвенту и заставляли его выполнять их волю, а иногда, расходясь с самой Горой, заставляли ее делать то, чего хотела парижская «чернь». А эта парижская «чернь», народ, который шел на улицу с пиками и ружьями, это была голытьба. Гора поэтому должна была вести линию очень близкую к линии интересов голытьбы. Конечно, и в этой партии было расслоение. Скажем, Дантон и Демулен — это люди, в которых больше мелкобуржуазного, они представляли собою каких-то очень левых жирондистов. Но такие, как Робеспьер или Сен-Жюст, выражали интересы беднейших. Маркс говорил, что они по-плебейски расправились с монархией и аристократией² и дали этим вечный урок всему революционному будущему; он не сказал «по-мелкобуржуазному», а «по-плебейски», то есть по-народному, по-массовому.

В числе членов Горы мы видим первую великую фигуру практического коммунизма — Гракха Бабёфа. Он был якобинец. Трудно сказать, кто был более прав — Сен-Жюст или Бабёф. Наши симпатии, конечно, больше на стороне Бабёфа. Сен-Жюст — крайний буржуазный демократ, он требовал уравнения «по возможности». Его предельный идеал — уравнение-землепользования. Он хотел вести линию на бедных, на трудолюбивую бедноту, относился со всяческим подозрением к зажиточным классам и считал необходимым всячески угнетать их, так как, по мнению Сен-Жюста, они не могут не быть изменниками в республике честных, трудолюбивых, но он держался за сохранение частной собственности. По мнению Сен-Жюста, никакого другого выхода нет. Ему ничего другого нерисовалось. Его добродетельный крестьянин и ремесленник, имеющие свои орудия производства и честно трудящиеся, — это мелкобуржуазный идеал, возвращавший общество далеко назад, а не только не ведущий его вперед. Если бы Сен-Жюст довел идею до конца, он должен был бы предложить отобрать крупные мануфактуры у владельцев и растащить по рукам, — значит, вернуться вспять в смысле организации производства.

Правда, большинство населения, большинство французской бедноты состояло из мелких собственников, которые не могли себе представить, как из этой крайней бедности выйти иным путем, кроме отобрания в свою собственность земли или каких-нибудь мастерских. Крупнобуржуазное производство было чрезвычайно мало развито, промышленный пролетариат только еще начал развиваться, и реальной базы для социалистических перспектив почти не было.

Бабёф политически понял, что сколько бы ни делить имущество, это ни к чему не поведет, что все опять вернется к старому. Нужно выжечь голову этой гидры богатства и неравенства, нужно выжечь эту голову до конца. Бабёф и пришел к выводу: все земли и орудия производства должны быть объявлены государственными, собственников больше не будет, и каждый пусть работает на государственной земле и орудиями, принадлежащими всему государству; все, что он вырабатывает, идет в общий котел, каждый получит оттуда все ему необходимое. Так выросла у Бабёфа идея коммунистического общества.

Но кто мог быть носителем этой идеи? Кто мог организовать такое хозяйство? Мы в Советском Союзе вынуждены были пойти на нэп, вынуждены были признать «всерьез и надолго»³мелкую собственность в деревне, в мелкой промышленности и торговле потому, что недостаточно прошел по нашей стране капитализм своим стальным плугом, недостаточно выкорчевались все эти мелкобуржуазные корни. Только развитие крупной индустрии и высокая концентрация сельскохозяйственного производства создают предпосылки для коммунизма. Бабёф был политическим утопистом. Его могла поддерживать только группа крайне настроенных утопистов. Пролетариата фабрично-заводского, пролетариата, прошедшего школу стачек, профдвижения, школу машинной дисциплины, не было и в помине. Поэтому, так же как и Сен-Жюст, Бабёф был утопистом.