Том 4. Император Португальский. Возница. Предание о старом поместье. Перстень рыбака - [6]

Он встал работать рядом с Бёрье, но усталость сказывалась, и поэтому дело у него продвигалось медленно. Было уже почти совсем темно, когда они закончили.

«Теперь уже Клара Гулля давно спит», — подумал он, взмахивая в последний раз лопатой.

— Прощай! — прокричал он Бёрье во второй раз.

— Прощай, — сказал Бёрье, — и спасибо за помощь! Я сейчас сразу же пойду за рожью. Будь уверен, в другой раз я тебе помогу!

— Мне ничего не надо. Прощай!

— Ты что, ничего не хочешь за то, что ты мне помог? Что это с тобой, что ты такой щедрый?

— Да, это… сегодня у девочки день рождения.

— И поэтому ты помог мне с канавой?

— Да, поэтому и еще кое-почему. Ну, прощай!

Он быстро пошел прочь, чтобы не отвечать, почему еще. У него прямо вертелось на языке: «Сегодня день рождения не только у Клары Гулли, но и у моего сердца».

Но, пожалуй, хорошо, что он не произнес этого, потому что Бёрье бы наверняка подумал, что он сошел с ума.

РОЖДЕСТВЕНСКОЕ УТРО

Когда девочке был год и четыре месяца, Ян Андерссон из Скрулюкки в рождественское утро взял ее с собой в церковь.

Катрина, жена его, считала, что девочка еще слишком мала для церкви, и боялась, что она примется кричать, как это случилось во время прививки. Но мужу удалось настоять на своем, потому что все-таки было принято брать малышей с собой к рождественской службе.

Таким образом, часов в пять в рождественское утро они вместе с девочкой отправились в путь. Небо было затянуто облаками, и было темно, хоть глаз выколи, но воздух был не холодным, а почти теплым и совершенно спокойным, как это обычно бывает к концу декабря.

Сначала им надо было пройти по маленькой узкой тропинке через поля и пастбища Аскедаларна. Затем они должны были проследовать по крутой зимней дороге через горный хребет Снипа и уже только после этого выйти на настоящую дорогу.

Во всех окнах большого двухэтажного дома в Фалле горел свет, и он стоял словно маяк, указывающий жителям Скрулюкки фарватер, чтобы они могли добраться до избы Бёрье. Здесь они встретили нескольких соседей, приготовивших в сочельник факелы, чтобы освещать дорогу, и присоединились к ним. Во главе каждой маленькой группы людей шел человек с факелом. Почти все молчали, но были в прекрасном настроении. Им казалось, что они вышли, словно те три волхва, которых звезда вела на поиски новорожденного Царя Иудейского.

Когда они поднялись на поросший лесом холм, им надо было пройти мимо большого камня, которым в одно рождественское утро великан из Фрюкеруда бросил в церковь Свартшё.[3] Камень, по счастью, пролетел над колокольней и остался лежать на горном хребте Снипа. И теперь, когда шедшие в церковь приблизились к нему, камень, как обычно, лежал на земле, но все они знали, что ночью он поднимался на двенадцати золотых столбах и под ним ели, пили и танцевали тролли.

Не так-то уж приятно было идти мимо такого камня в рождественское утро, и Ян посмотрел на Катрину, чтобы проверить, достаточно ли крепко она прижала к себе девочку. Катрина, как обычно, шла уверенно и спокойно, тихонько переговариваясь с одним из соседей. Казалось, она вовсе не думала о том, какое это опасное место.

Ели здесь, на вершине холма, были старыми и пышными. Глядя при свете факелов на то, как они стоят с огромными снежными комьями на ветвях, невозможно было не заметить, что многие из них, казавшиеся ранее деревьями, были не чем иным, как троллями с остренькими глазками под белыми снежными капюшонами и длинными острыми когтями, торчащими из толстых снежных варежек.

Все хорошо, пока они ведут себя спокойно, а что, если кто-нибудь из них протянет руку и схватит кого-нибудь из проходящих мимо! Для взрослых и стариков это, пожалуй, не так уж опасно, но Ян всегда слыхал, что тролли особенно любят маленьких, маленьких человечьих детишек, и чем меньше, тем лучше.

Он все же считал, что Катрина держит девочку уж очень беспечно. Огромные, вооруженные когтями, лапы троллей могли без труда вырвать у нее ребенка. Забрать же у нее из рук ребенка посреди такого опасного места он тоже не смел. Это как раз могло бы привести свору троллей в движение.

Уже послышался шелест и шепот от одного дерева-тролля к другому. Наверху, в ветвях, уже что-то скрипнуло, словно они пытались двинуться с места.

Спросить других, видят ли они и слышат ли то, что видно ему, он тоже не осмеливался. Ведь, возможно, именно этим вопросом он еще больше расшевелит свору троллей.

Он знал лишь одно средство, к которому можно было прибегнуть в такую трудную минуту. Он запел в лесу псалом.

У него не было голоса, и никогда прежде он не пел на людях. У него был такой плохой слух, что он ни разу не осмелился петь в церкви, но раз уж этого не миновать, то будь что будет.

Он видел, что соседи немного удивились. Шедшие впереди стали толкать друг друга и оглядываться. Но это не могло помешать ему, он должен был продолжать.

И тут же одна из женщин прошептала ему: «Погодите немного, Ян, я помогу вам!» И она совершенно правильно запела рождественский псалом.

Это прекрасно звучало в ночи среди деревьев. Остальные не смогли удержаться и тоже запели. «Благословен будь прекрасный утренний миг, предреченный нам святыми устами пророка!»