Том 4 и 5. Верная Рука (роман в трёх частях) - [450]

— Нет у меня никакого зятя!

— А разве Токбела не была замужем?

— Нет. Церемония была прервана.

— Вашим братом, падре Дитерико?

— Да.

— А как звали жениха?

— Тибо.

— Ваш брат стрелял в него?

— Да, и ранил в руку.

— Так что подлог невозможен. Кто был этот Тибо?

— Игрок.

— Токбела знала об этом?

— Нет.

— Вернемся к тому, что вы требуете от меня доказательств. Поймите: я бы мог предоставить вам их, если бы знал все тогдашние отношения и события. Должен вам честно сказать, что все мои знания основаны всего лишь на собственных логических умозаключениях, а иногда просто домыслах и догадках. Но все равно получается, что Апаначка — не кто иной, как ваш сын Фред, и думаю, что скоро вы увидите также и старшего своего сына — Лео.

— Лео! О небо! Он жив? И он жив?

— Да.

— Где же он?

— Он сейчас здесь, в парке. Он долго искал вас, но уже совсем потерял надежду найти.

— И вы, сэр, узнали все это от него?

— К сожалению, нет. От него я не узнал ничего, кроме того, что его отец умер в каторжной тюрьме, а мать и дядя также сейчас находятся в этом безрадостном месте.

— Он это знает? И сам это вам сказал? Но откуда он это узнал? Ведь ему было тогда совсем мало лет.

— Это не он мне сообщил. Но ведь под братом, который сидит в тюрьме, подразумевается ваш брат Иквеципа?

— Да.

— Это ужасно. Он, проповедник, оказался фальшивомонетчиком!

— Увы. Ему предъявили обвинения, которые он не смог отвести.

— А как получилось, что обвинили троих невиновных?

— Мой зять так ловко все это подтасовал, что мы не смогли защищаться.

— Это был брат вашего мужа?

— Да, но не настоящий, а сводный.

— Хм. Не родной, значит?

— Нет, он от первого мужа моей свекрови.

— А как его звали?

— Просто Эттерс, Дэниел Эттерс, но потом отчим назвал его Бендером, Джоном Бендером — по имени своего первого, умершего давным-давно ребенка.

— Под этим именем Джон Бендер фигурировал, вероятно, чаще, чем под именем Дэниела?

— Имя Дэниел вообще никогда не использовалось.

— Ах вот почему на кресте стоят две буквы — Джи и Би, а не Де и Е.

— О каком кресте вы говорите?

— О том, что стоит на могиле вашего брата.

— Что, вы были наверху, на могиле брата?

— Нет.

— А тогда откуда вы знаете о кресте?

— Один знакомый рассказал. Он видел и прочитал.

— Кто же это?

— Его зовут Харбор.

— Харбор? Да, человека с этим именем мы знаем. И он тоже был там, наверху?

— И это вы меня спрашиваете, миссис Бендер? Вы же его видели!

— Я?

— Да, вы. Ведь это вы спасли его от голодной смерти, отдав половину зажаренного толсторога!

— Шутите, сэр! — Она улыбнулась.

— Да, это всего лишь мое предположение, но, я думаю, близкое к истине. Зачем вы от него скрывались так далеко — не хотели, чтобы он вас видел?

— Он бы узнал меня. Скажите, это он рассказал вам о могиле?

— Да, и именно благодаря этому рассказу я и разобрался до конца во всех ваших делах.

— Виннету как-то помог вам в этом?

— Помог, но весьма своеобразным образом — тем, что ничего не говорил мне об этой истории. Вождь апачей видел вашего брата, когда он сам был еще мальчиком, а потом ведь ваш брат вдруг бесследно исчез.

— Да, со мной и Токбелой.

— А могу я узнать причину этого неожиданного исчезновения?

— Пожалуйста. Мой брат Деррик (его индейское имя — Иквеципа) — его назвали христианским именем Дитерико, или, на английский манер, Дерриком — стал известным проповедником, хотя нигде и не учился этому. Но страстно желал получить образование и поэтому отправился на Восток. Но еще до этого я встретила Бендера, мы полюбили друг друга, но прежде чем я стала его женой, мне нужно было приспособиться к образу жизни и знаниям бледнолицых… Мой брат посещал колледж, а я и Токбела поступили в пансион. Бендер посещал нас там. Он приводил своего брота. Тот увидел меня и приложил все усилия, чтобы отнять меня у Бендера. Это ему не удалось, и любовь его ко мне превратилась в ненависть. Бендер был богат, Эттерс — беден; бедняк, как водится, служил у богатого, он знал все комнаты конторы и всю мебель в ней. Когда мы поженились, Токбела жила с нами. Как-то раз Эттерс привел к нам в дом юношу, его звали Тибо. Через какое-то время мы заметили, что Тибо и Токбела влюблены друг в друга. Но Бендер узнал о Тибо что-то нехорошее и запретил им встречаться. Эттерса это разозлило, он вынужден был уйти из конторы и, поскольку всегда брал своего друга с собой, потерял право нас посещать. Оба решили ответить.

— Я догадываюсь. Тибо был фальшивомонетчиком.

— Вы правильно подумали, мистер Шеттерхэнд. Однажды к нам нагрянула полиция и обнаружила в кассе вместо настоящих денег поддельные. В куртке моего брата были зашиты фальшивые купюры, а в моей комнате нашли печатный станок… Нас всех троих арестовали. Нам предъявили шрифты, они были изготовлены руками моего мужа и брата — все неоспоримо указывало на нашу вину. Нас приговорили и посадили.

— А капитал Бендера?

— Его унаследовал Эттерс. Бендер не мог этому препятствовать. Токбела, моя сестра, поселилась с моими двумя детьми в том же пансионе, где я жила девочкой.

— Ужас! Вы, привыкшая к свободе индеанка, — и в тюрьме!

— Уфф! Мне обрезали волосы, мы вынуждены были носить одежду арестантов; нас поместили в тесную, узкую камеру. Я была так несчастна, бесконечно несчастна, плакала день-деньской.