Том 4. Чистое Сердце. Флибустьеры - [139]

— Кроме того, сорок пеонов, привыкших к преследованию индейцев, которых я привел с собой, — прибавил дон Сильва.

— Все эти люди сейчас здесь? — спросил дон Луи.

— Да.

— Ну, это еще больше упрощает дело. Поверьте мне, теперь индейцам следует бояться вас.

— Почему же?

— Не может быть сомнения в том, что вам следует ждать нападения с реки. Вероятно, чтобы разделить ваши силы, индейцы предпримут ложную атаку со стороны перешейка, но этот пункт укреплен так сильно, что едва ли с этой стороны они отважатся на приступ. Я уверен, таким образом, что главная атака будет со стороны реки.

— Должен заметить, мсье, — вставил свое замечание лейтенант, — что в настоящее время река совершенно не пригодна для плавания на лодках, так как на ней повсюду образовались заторы из деревьев, выкорчеванных бурями в горах, откуда она принесла их во время разлива.

— Не знаю, можно ли плавать по вашей реке на лодках или нет, — продолжал уверенным тоном дон Луи, — но я убежден, что апачи нападут на вас именно с реки.

— Во всяком случае, чтобы нас не захватили врасплох, нужно взять две пушки с перешейка, где останется еще четыре. Этого вполне хватит. Необходимо поставить их над мысом, конечно, предварительно замаскировав. Затем, дорогой Леру, прикажите также поставить пушку на площадку бельведера, оттуда видно все течение Рио-Хилы. Ступайте же и немедленно исполните все.

Старый солдат, не сказав ни слова, вышел исполнить приказание.

— Вы видите, господа, — продолжал граф после ухода лейтенанта, — я уже воспользовался вашими советами. Мой опыт в войнах с индейцами сейчас обогатился, и, повторяю, я чувствую себя счастливым, имея таких наставников, как вы.

— Кабальеро все предусмотрел, — заметил асиендадо, — я сам тоже думаю, что самая слабая часть асиенды та, которая обращена к реке…

— Еще одно слово, — перебил его дон Луи.

— Говорите, говорите.

— Ведь вы, сеньор, сказали, что привели с собой до сорока человек пеонов, искушенных в войнах с индейцами, и что эти люди находятся здесь?

— Совершенно верно.

— Превосходно. Я полагаю (заметьте, кабальеро, что это только мое мнение), я полагаю, что врагу можно нанести решительный удар и вполне обеспечить себе победу, поставив его между двух огней.

— Действительно, — воскликнул граф. — Но как же сделать это? Ведь вы сами говорите, что совершенно неразумно выпускать из-за стен асиенды людей даже на разведку.

— Я и теперь это повторяю, так как из травы в прерии и из-за деревьев леса на асиенду сейчас устремлены сотни внимательнейших глаз, которые и мухи не пропустят.

— Ну вот!

— Но разве я не сказал вам, что война в этих местах — это война всякого рода уловок и хитростей?

— Да, но я пока еще ничего не понимаю.

— А между тем это очень просто, сейчас я все объясню.

— Пожалуйста.

— Сеньор, — обратился дон Луи к дону Сильве, — вы рассчитываете остаться здесь?

— Да, по некоторым семейным обстоятельствам я рассчитываю пробыть здесь довольно долго.

— Я не имею намерения вторгаться в ваши семейные дела, но вы здесь останетесь?

— Да.

— Превосходно! Есть ли у вас среди пеонов человек, на которого вы могли бы положиться, как на самого себя?

— Слава тебе, Господи! Как не быть такому человеку? Вот, например, Блаз Васкес.

— Простите за любопытство, скажите, пожалуйста, кто такой этот Блаз Васкес.

— Блаз Васкес мой капатас. Он, кажется, так верхом на коне и родился, а положиться на него я и вправду могу, как на самого себя.

— Ну и прекрасно, все идет как нельзя лучше.

— Ну, я-то пока ничего еще не вижу, — возразил граф.

— А вот сейчас увидите, — отвечал дон Луи.

— Посмотрим.

— Дайте, сеньор, вашему капатасу приказ стать во главе пеонов и немедленно выйти из асиенды по дороге в Гуаймас. Отойдя лье два-три, в месте, которое нам — ему и мне — покажется удобным, он должен остановиться, а остальное уже — мое дело, мое и моих друзей.

— О! Теперь я понял ваш план. Пеоны, скрытые вами в засаде, должны будут ударить индейцам в тыл, когда битва будет в полном разгаре.

— Вот именно.

— А апачи?

— Неужели вы думаете, что они не обратят внимания на выход отряда белых из асиенды?

— Индейцы слишком хитры для этого. Ради чего они будут следить за отрядом, который не несет с собой ничего? Если бы они напали на него, то только без всякой для себя пользы открыли бы свое присутствие, а этого они никогда не сделают. Нет, нет, сеньор, будьте спокойны, они даже не пошевелятся. Они никак не могут знать, что вы предупреждены, и потому стремятся остаться невидимыми.

— А вы сами что думаете делать?

— Что касается меня, то индейцы, несомненно, видели, что я вошел сюда, они знают, что я здесь. Если я выеду вместе с вашими пеонами, то они сейчас же угадают весь наш план. Поэтому я немедленно же отправлюсь один, как пришел.

— Ваш план настолько прост и ясен, что непременно должен удаться. Примите, дорогой земляк, нашу глубокую благодарность, и скажите ваше имя, чтобы мы знали, кому обязаны нашей жизнью.

— К чему это, сеньор?

— Кабальеро, я присоединяю и свою просьбу к просьбе дона Гаэтано, моего друга, откройте ваше имя, оно будет запечатлено в наших сердцах.

Дон Луи колебался, сам не понимая, что заставляет его поступать так. Ему почему-то не хотелось открывать перед де Лорайлем свое инкогнито.