Том 3. Восхождения. Змеиные очи - [21]

Она приблизится ко мне.

В её бездонной глубине

Я вижу девственные дива.

«Блуждали молитвы мои…»

Блуждали молитвы мои

По росистым тропинкам земли,

И роптали они, как ручьи,

И кого-то искали вдали.

И думы мои холодели,

Как грёзы в монашеской кельи,

И грёзы, как звёзды, блестели,

В лазурном и ясном весельи.

«Помню я полдень блаженный…»

Помню я полдень блаженный

В тихом преддверьи весны, –

В сердце моём загорелось

Солнце нетленной страны.

Пали докучные грани, –

Я восходил до небес,

Был несказанно прекрасен

День торжества и чудес.

«Надо мною жестокая твердь…»

Надо мною жестокая твердь,

Предо мною томительный путь,

А за мною лукавая смерть

Всё зовёт да манит отдохнуть.

Я её не хочу и боюсь,

Отвращаюсь от злого лица.

Чтоб её одолеть, я стремлюсь

Расширять бытие без конца.

Я – царевич с игрушкой в руках,

Я – король зачарованных стран.

Я – невеста с тревогой в глазах,

Богомолкой бреду я в туман.

«Для кого прозвучал…»

Для кого прозвучал

Мой томительный голос?

Как подрезанный колос,

Я бессильно упал.

Я прошёл по земле

Неразгаданной тайной,

И как свет неслучайный

В опечаленной мгле.

Я к Отцу возвращаюсь,

Я затеплил свечу,

И ничем не прельщаюсь,

Ничего не хочу.

Мой таинственный голос

Для кого прозвучал?

Как подрезанный колос,

Я на землю упал.

Я не слышу ответа,

Одинокий иду,

И от мира не жду

Ни привета, ни света.

Я затеплил свечу,

И к Отцу возвращаюсь,

Ничего не хочу,

И ничем не прельщаюсь.

«Побеждайте радость…»

Побеждайте радость,

Презирайте смех.

Всё, в чём только сладость,

Всё – порок и грех.

Побеждайте радость,

Подавляйте смех.

Кто смеётся? Боги,

Дети да глупцы.

Люди, будьте строги,

Будьте мудрецы, –

Пусть смеются боги,

Дети да глупцы.

Мир над чем смеётся,

И зачем смешит?

Всё, что вознесется,

Запятнать спешит.

Тёмное смеётся,

Скудное смешит.

Побеждайте радость,

Презирайте смех.

Где одна лишь сладость,

Там порок и грех.

Подавляйте радость,

Побеждайте смех.

«Вечер мирный наступил…»

Вечер мирный наступил

День за рощею почил,

В роще трепетная мгла

И прозрачна, и светла.

Из далёкой вышины

Звёзды первые видны.

Между небом и землёй

За туманною чертой

Сны вечерние легли,

Сторожа покой земли.

«Живы дети, только дети…»

Живы дети, только дети, –

Мы мертвы, давно мертвы.

Смерть шатается на свете

И махает, словно плетью,

Уплетённой туго сетью

Возле каждой головы.

Хоть и даст она отсрочку –

Год, неделю или ночь,

Но поставит всё же точку,

И укатит в чёрной тачке,

Сотрясая в дикой скачке,

Из земного мира прочь.

Торопись дышать сильнее,

Жди, – придёт и твой черёд.

Задыхайся, цепенея,

Леденея перед нею.

Срок пройдёт, – подставишь шею, –

Ночь, неделя или год.

«Придёшь ли ты ко мне, далёкий, тайный друг?..»

Придёшь ли ты ко мне, далёкий, тайный друг?

Зову тебя давно. Бессонными ночами

Давно замкнулся я в недостижимый круг, –

И только ты один, легчайшими руками

Ты разорвёшь его, мой тайный, дальний друг.

Я жду, и жизнь моя темна, как смутный бред,

Толпятся чудища перед заветным кругом,

И мне грозят они и затмевают свет,

И веют холодом, печалью да испугом.

Мне тяжко без тебя, вся жизнь моя, как бред.

Сгорает день за днём, за ночью тлеет ночь, –

Мерцает впереди непостижимым светом

Гора, куда взойти давно уж мне невмочь.

О, милый, тайный друг, поверь моим обетам

И посети меня в тоскующую ночь.

«Ускользающей цели…»

Ускользающей цели

Обольщающий свет,

И ревнивой метели

Угрожающий бред…

Или время крылато?

Или сил нет во мне?

Всё, чем жил я когда-то,

Словно было во сне.

Замыкаются двери, –

И темнеет кругом, –

И утраты, потери,

И бессильно умрём.

Истечение чую

Холодеющих сил,

И тоску вековую

Беспощадных могил.

«Не стоит ли кто за углом?..»

Не стоит ли кто за углом?

Не глядит ли кто на меня?

Посмотреть не смею кругом

И зажечь не смею огня.

Вот подходит кто-то впотьмах,

Но не слышны злые шаги.

О, зачем томительный страх?

И к кому воззвать: «Помоги»?

Не поможет, знаю, никто,

Да и чем и как же помочь?

Предо мною темнеет ничто,

Ужасает мрачная ночь.

«Пышен мой город и свят…»

Пышен мой город и свят

Мраморным и золотым.

Нега роскошная вся

Так недоступна чужим.

Мимо суровых людей,

Мимо закрытых ворот,

Не подымая очей,

Отрок усталый идёт.

Рваное платье в пыли,

Ноги изранены в кровь.

Бедное чадо земли!

Скудная наша любовь!

Что же любовь призывать

По каменистым путям!

Дальше, туда, где трава

Тихо приникнет к ногам.

«Я верю в творящего Бога…»

Я верю в творящего Бога,

В святые заветы небес,

И верю, что явлено много

Безумному миру чудес.

И первое чудо на свете,

Великий источник утех –

Блаженно-невинные дети,

Их сладкий и радостный смех.

«Он тёмен и суров, – и взор его очей…»

Он тёмен и суров, – и взор его очей,

Пугая чистых дев и радостных детей,

Прельщает зрелых жён, и отроков порочных

Тревожит в сонной мгле мечтаний полуночных.

В очах его тоска, и бледен цвет лица.

Потупит очи он – похож на мертвеца.

Черты его лица смешны и безобразны, –

Но им волнуют жён и отроков соблазны.

«Она зарёй ко мне пришла…»

Она зарёй ко мне пришла, –

  Взглянула, засияла, –

Лаская нежно, обняла

  И долго целовала.

И повела потом она

  Меня из дома рано,

Едва была озарена

  Туманная поляна.

И всё пред нею расцвело,

  И солнце восходило,

И неожиданно светло

  И весело мне было.

Она показывала мне

  На небе и в долине,

Чего я даже и во сне

  Не видывал доныне.

И улыбаясь, и дивясь,

  Она ко мне склонилась.