Том 3. Военные походы запорожцев, 1686–1734 - [201]

.

Отпуская от себя запорожцев, граф Вейсбах просил их, чтобы они, в случае приезда к ним Эдикли-аги для осмотра земли и крепости на урочище Базавлуке[940], приняли его и отправили так, чтоб он, по прибытии в Царьград, мог сказать, что та земля не султану, а ее императорскому величеству принадлежит и что о ней вовсе не было упомянуто во время установления русско-турецкого разграничения. Так или иначе, но если запорожцы останутся на урочище Базавлуке, граф обещает дать им пехотный и два конных полка при генерал-майоре Гейне для отражения татар. В случае же они уйдут в границы России, граф даст им подмогу для доставки войсковых клейнодов и судов на новое место поселения их, так как сами запорожцы в «нынешнее (то есть осеннее) время» никак не могут их перевезти через пороги вверх реки Днепра. «И по моему подлому мнению, доносиле граф фон Вейсбах императрице Анне Иоанновне в Петербург, запорожцов до того времени, пока за возвращением вышеозначенного Эдикли-аги, по осмотре Коша их, Порта не отзовется, с нынешнего места не переводить, ибо может быть ага, по их запорожскому ласковому принятию, яко та земля не к туркам принадлежит, Порту уверит, что, она, Порта, уведав, может быть и в молчании останется»[941].

Приезд кошевого атамана в Белую Церковь и отъезд его из нее в Сечь должен, согласно высочайшему приказанию, содержаться в самой строгой тайне. Несмотря на это, граф Вейсбах при всем его старании не мог соблюсти государственной тайны: весть о выезде кошевого атамана распространилась не только между малороссийским, но и между польским народом. В Польше разнеслось эхо, будто кошевой атаман идет на помощь регулярному войску русской императрицы с 15 000 человек казаков для покорения «противных» (королю Августу III) поляков. Тогда на поляков напал такой страх, что некоторые из знатных польских шляхтичей обратились с просьбой к русскому генерал-майору Шпигелю, который послан был с тремя полками в корпус генерал-лейтенанта принца Гессен-Кобургского, чтобы Шпигель расположил свои войска на стоянку в их имениях и тем спас бы от разорения со стороны запорожцев их деревни и имения. Вследствие такой просьбы генерал-майор Шпигель обратился с вопросом к графу фон Вейсбаху, насколько правдоподобны распространившиеся слухи о выходе кошевого атамана в Польшу. На такой вопрос граф Вейсбах, не скрывая перед Шпигелем тайны, отвечал, что кошевой атаман действительно к нему приходил и что граф, нарочно, для разглашения молвы, дал полякам понять, что «ежели противные поляки к покорению королю Августу третиему не придут, то он (то есть граф Вейсбах), толикое 15-ти тысящное число (козаков) сюда в 6 дней пришлет; а егда же к покорению придут, то запорожцов отправлением удержит ибо поляки ни от кого так, как от запорожцов, опасения не имеют, понеже ведают, что они во время войны без остатку разорение чинят»[942].

Тем временем кошевой атаман Иван Малашевич, куренные атаманы и прочие казаки, присягнув на верность русской императрице в Белой Церкви и «поклонясь за все добро» графу Вейсбаху, сентября 9-го числа оставили Белую Церковь и 21-го числа прибыли в Сечь. С 21 сентября и по 7 октября они ждали к себе приезда Эдикли-аги, но вместо него приехал другой комиссар, который назвал себя Заим-Ахмет-агой: «Сам собою он ростом велик, лицом пригож, борода у него черная без седины, речами плох». При нем состоял старый ага именем Аслан от крымского хана Каплан-Гирея; с Ахмет-агой и Аслан-агой было «прочих турок» 50 человек. Запорожцы, в силу наставления графа Вейсбаха, встретили турецких комиссаров как царских послов и обошлись с ними «честно», то есть при въезде их в Сечь и при отъезде выстрелили из пяти войсковых пушек и в презент поднесли им 12 лисиц. Приехав в Сечь, турки подали запорожцам два письма – одно от крымского хана, другое от бендерского паши. В тех письмах было написано, что крымский хан получил уведомление, будто запорожское войско, перейдя под протекцию ее императорского величества, поселилось на крымской земле и стало строить себе город; узнав об этом, хан дал знать Порте; Порта же прислала к запорожцам своего капичи Заим-Ахмет-агу, которому запорожцы должны дать дозволение осмотреть сечевой город, дабы он донес о том самому хану. При Ахмет-аге и Аслан-адже был еще очаковский турчанин Салей-барактар, который подал запорожцам особое от хана письмо и четыре «обманные» письма от Орлика, «дабы запорожцы по совету и наставлению Орлика, паки к протекции хана крымского обратились и на прежнем бы месте в Олешках Кошем сели». Хотя запорожцы тех писем хана, паши и Орлика читать не хотели, но, по крайнему настоянию и принуждению турецких и крымских послов, распечатали и пред всем войском вычитали. По прочтении же писем запорожское войско, не склоняясь ни на какие прельщения, в том же совете своем честно турецкому и крымскому послам отвечало, что все казаки давно уже перестали слушать «науки» Орлика и давно уже отказались переходить Кошем вниз Днепра к Олешкам под протекцию крымского хана. Напротив того, они решили, будет ли то счастливо или несчастливо чиниться, здесь под владением православной монархини не на чужой, а на своей древней неразграниченной земле, Кошем своим сидеть и до конца жизни своей государыне служить. В таких же словах ответили запорожцы и на письма хана и паши; на письма же Орлика, как ни домогался получить на них ответа Салей-барактар, не дали ответа никакого, решительно объявив, что и впредь не будут ничего отвечать Орлику. После такого ответа турецкие и крымские посланные перестали склонять запорожцев к возвращению в крымские владения и попросили позволения, в силу указа Оттоманской Порты, осмотреть вновь поселенный Кош Запорожский, не строится ли у казаков город. Получив на это полное позволение и обойдя кругом место Сечи, комиссары осмотрели все поля и отводы и потом спросили, не строится ли у казаков где-нибудь тайно при Базавлуке на острове город. Осмотрев же и убедившись, что у запорожцев кроме куреней не строится никакого города, снова «приятно» им сказали, что «хотя сия граница к турецкой Порте или (как Орлик в письмах своих пишет надвое) к полякам надлежит, то однакож, дабы войско, зде обретаясь яко на крайнем месте, фортеции не строили, а о границе, чья она будет, два монарха, турский и московский, говорить будут и как между собою постановят, так и будет». Окончив таким образом осмотр Коша и пробыв в нем два дня, турецкие и крымские комиссары отъехали от запорожцев водою двумя судами да степью лошадьми в город Бендеры