Том 3. Тайные милости - [28]

Это случилось теплой зимой, в разгар субботнего вечера. Заиграли вальс. Георгий направился наискосок через покатый зал к девочке, которую давно приметил. Он шел по щелястым, натертым терпко пахнущим мастикою доскам пола, видя перед собой только ее голубое платьице, шел стремительно, опасаясь не успеть. Уже начали кружиться первые пары, зал с каждой секундой наполнялся шорохом платьев, скрипом и стуком туфель, круговым движением воздуха. Георгий перехватил ее взгляд и радостно понял, что она согласна. Тут и встретил его прямой, сокрушительный удар в переносицу – в голове что-то лопнуло, искры вспыхнули перед глазами, и мир погрузился во тьму. Он устоял на ногах, сделал вслепую еще несколько шагов, почувствовал, как бежит из носа по губам горячая соленая кровь. Кто-то взял его за руки, кто-то вывел из толпы танцующих на улицу, стал умывать под водопроводной колонкой – кто-то из своих ребят. Кто именно, сейчас Георгий уже не помнил. Потом ребята говорили, что никто не разглядел ударившего, не успел запомнить его, никто не разобрал толком, как все случилось. Говорили, что он шел навстречу Георгию, чуть сбоку, а поравнявшись, ударил его изо всей силы в лицо и тут же бросился в открытую дверь, убежал. Наверное, в руке у него было что-то тяжелое – свинчатка или камень, – удар получился такой сильный, что у Георгия потом еще долго болела голова – несколько дней. Но самое главное так и осталось загадкой: кто его ударил, за что, почему? «Наверное, он тебя перепутал», – говорили ребята. Такой был удар судьбы, в самом настоящем, не в переносном смысле этого слова…

А вот и родимый дом, «семейный очаг», как говорит Надежда Михайловна. Георгий открыл входную дверь своим ключом, чутко прислушиваясь, не притаилась ли жена со скандалом, как с палкой, наготове. Нет, было тихо. Прокравшись в свой кабинет, Георгий усердно покомкал выглаженные Катей брюки, рубаху и лег досыпать в расстеленную для него на кушетке постель, уверенный, что в семь тридцать его, как всегда, разбудит будильник. Лег и уснул мгновенно, словно провалился в темную теплую яму.

IV

Вода – проблема номер один в каждом мало-мальски крупном городе. Ее не замечают, как воздух или здоровье, пока она есть, но стоит перекрыть вентили, и жизнь начнет давать сбои – с каждым часом все более хаотические, все более яростные, болезненные, нарастающие, как камнепад в горах. Перекроют воду всего лишь на одни сутки, и неполадки пойдут громоздиться друг на друга в геометрической прогрессии, и жизнь начнет лихорадить, сначала жизнь заводов, фабрик, потом людей, животных, которые живут при людях; и если не подавать воду четверо суток, ущерб будет так велик, что на его возмещение понадобится год времени и город окажется на грани гибели.

Георгий хорошо помнил суровую минувшую зиму, когда замерз ныне действующий канал и город оцепенел перед надвигающейся катастрофой. На заводах и фабриках остановились беспрерывные технологические процессы, в больницах началась паника, вышла из строя теплоцентраль и случилось еще много более или менее крупных неприятностей.

На расчистку канала было мобилизовано свыше двадцати тысяч человек – рабочие, служащие, студенты. Начальником штаба по борьбе со стихийным бедствием был назначен Калабухов, а Георгий его заместителем. Первый день ушел на то, что разбирались с обеспечением людей лопатами, кирками, завозили палатки, походные кухни, жгли костры из солярки по всей шестидесятикилометровой длине канала и возбужденно-весело приплясывали возле этих костров, выпивали, закусывали припасенным из дому, запевали бодрые песенки, суетились, подавали советы, командовали все кому не лень. К вечеру Георгию уже было ясно, что дело организовано не только плохо, но и ошибочно, что положение надо немедленно выправлять. Он доложил об этом шефу.

– Если всю ночь люди проколобродят на холоде, протанцуют у костров, то к утру все двадцать тысяч будут ни на что не годны, и нам еще придется думать, что делать с обмороженными, больными, нытиками, паникерами. Во-первых, имеет смысл отправить домой всех, кто представляет маленькие организации, которые дали по десять-пятнадцать человек, такие группки будут создавать только неудобства. Во-вторых, оставшуюся, большую, часть людей надо разбить на четыре отряда, на четыре смены – три отправить домой спать, а четвертая пусть начинает работать. В-третьих, надо централизовать весь автотранспорт. В-четвертых, централизовать всю землеройную технику. Примерно так, а по ходу дела будет видно…

– Хорошо, – сказал шеф, – правильно. Действуй. А я, чтоб не путаться у тебя под ногами, поеду в город – там ведь тоже дел хватает.

К полуночи Георгий закончил формирование отрядов, сделал все назначения, учел все автомобили, тракторы, бульдозеры, скреперы, экскаваторы. Людей из маленьких организаций набралось в общей сложности около двух с половиной тысяч, и Георгий отпустил их без сожаления – отправил домой с помощью сформированного им в первую очередь автотранспортного отряда. Помимо шоферов, бульдозеристов и прочих, под командой Георгия осталось восемнадцать тысяч человек; их-то он и разбил на четыре отряда – по четыре с половиной тысячи землекопов, а каждый отряд, в свою очередь, разбил на сотни – с командиром во главе каждой. Таким образом был задан энергичнейший ритм с шестичасовой рабочей сменой и последующим двенадцатичасовым отдыхом. Через двое с половиной суток канал стал действовать в полную силу, город вышел из кризиса. За все это время Георгий не поспал даже пяти минут.