Том 3. Стихотворения 1866-1877 - [4]

Пропал и ум, и слог, и жар,

Как будто с бедным приключился

Апоплексический удар!

Когда же в книгах будем мы блистать

Всей русской мыслью, речью, даром,

А не заиками хромыми выступать

С апоплексическим ударом?..

* * *

Перед рядами многих поколений

Прошел твой светлый образ; чистых впечатлений

И добрых знаний много сеял ты,

Друг Истины, Добра и Красоты!

Пытлив ты был: искусство и природа,

Наука, жизнь — ты всё познать желал,

И в новом творчестве ты силы почерпал,

И в гении угасшего народа…

И всем делиться с нами ты хотел!

Не диво, что тебя мы горячо любили:

Терпимость и любовь тобой руководили.

Ты настоящее оплакивать умел

И брата узнавать в рабе иноплеменном,

От нас веками отдаленном!

Готовил родине ты честных сыновей,

Провидя луч зари за непроглядной далью.

Как ты любил ее! Как ты скорбел о ней!

Как рано умер ты, терзаемый печалью!

Когда над бедной русскою землей

Заря надежды медленно всходила,

Созрел недуг, посеянный тоской,

Которая всю жизнь тебя крушила…

Да! славной смертью, смертью роковой

Грановский умер… кто не издевался

Над «беспредметною» тоской?

Но глупый смех к чему не придирался!

«Гражданской скорбью» наши мудрецы

Прозвали настроение такое…

Над чем смеяться вздумали, глупцы!

Опошлить чувство силятся какое!

Поверхностной иронии печать

Мы очень часто налагаем

На то, что должно уважать,

Зато — достойное презренья уважаем!

Нам юноша, стремящийся к добру,

Смешон восторженностью странной,

А зрелый муж, поверженный в хандру,

Смешон тоскою постоянной;

Не понимаем мы глубоких мук,

Которыми болит душа иная,

Внимая в жизни вечно ложный звук

И в праздности невольной изнывая;

Не понимаем мы — и где же нам понять? —

Что белый свет кончается не нами,

Что можно личным горем не страдать

И плакать честными слезами.

Что туча каждая, грозящая бедой,

Нависшая над жизнию народной,

След оставляет роковой

В душе живой и благородной!

* * *

Да! были личности!.. Не пропадет народ,

Обретший их во времена крутые!

Мудреными путями бог ведет

Тебя, многострадальная Россия!

Попробуй усомнись в твоих богатырях

Доисторического века,

Когда и в наши дни выносят на плечах

Всё поколенье два-три человека!

* * *

Как ты меня, однако ж, взволновал!

Не шуточное вышло излиянье,

Я лучший перл со дна души достал,

Чистейшее мое воспоминанье!

Мне стало грустно… Надо попадать,

По мере сил, опять на тон шутливый…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

(В лесу раздается сигнальный выстрел и вслед за тем крики, трещотки, хлопушки. Охотники поспешно расходятся на свои нумера и становятся на стороже, со взведенными штуцерами…)

Песня о труде >*

Кто хочет сделаться глупцом,

Тому мы предлагаем:

Пускай пренебрежет трудом

И жить начнет лентяем.

Хоть Геркулесом будь рожден

И умственным атлетом,

Всё ж будет слаб, как тряпка, он

И жалкий трус при этом.

Нет в жизни праздника тому,

Кто не трудится в будень.

Пока есть лишний мед в дому,

Терпим пчелами трутень;

Когда ж общественной нужды

Придет крутое время,

Лентяй, не годный никуды!

Ты всем двойное бремя.

Когда придут зараза, мор,

Ты первый кайся богу,

Запрешь ворота на запор,

Но смерть найдет дорогу!..

Кому бросаются в глаза

В труде одни мозоли,

Тот глуп, не смыслит ни аза!

Страдает праздность боле.

Когда придет упадок сил,

Хандра подступит злая —

Верь, ни единый пес не выл

Тоскливее лентяя!

Итак, о славе не мечтай

Не будь на деньги падок,

Трудись по силам и желай,

Чтоб труд был вечно сладок.

Чтоб испустить последний вздох

Не в праздности — в работе,

Как старый пес мой, что издох

Над гаршнепом в болоте!..

Песня («Отпусти меня, родная…») >*

Отпусти меня, родная,

Отпусти не споря!

Я не травка полевая,

Я взросла у моря.

Не рыбацкий парус малый —

Корабли мне снятся,

Скучно! в этой жизни вялой

Дни так долго длятся.

Здесь, как в клетке, заперта я,

Сон кругом глубокий,

Отпусти меня, родная,

На простор широкий,

Где сама ты грудью белой

Волны рассекала,

Где тебя я гордой, смелой,

Счастливой видала.

Ты не с песнею победной

К берегу пристала,

Но хоть час из жизни бедной

Торжество ты знала.

Пусть и я сломлюсь от горя,

Не жалей ты дочку!

Коли вырастет у моря —

Не спастись цветочку

Всё равно! Сегодня счастье.

Завтра буря грянет,

Разыграется ненастье,

Ветер с моря встанет,

В день один песку нагонит

На прибрежный цветик

И навеки похоронит!..

Отпусти, мой светик!..

Человек сороковых >*

…Пришел я к крайнему пределу…

Я добр, я честен; я служить

Не соглашусь дурному делу,

За добрым рад не есть, не пить,

Но иногда пройти сторонкой

В вопросе грозном и живом,

Но понижать мой голос звонкий

Перед влиятельным лицом —

Увы! вошло в мою натуру!..

Не от рожденья я таков,

Но я прошел через цензуру

Незабываемых годов.

На всех, рожденных в двадцать пятом

Году, и около того,

Отяготел жестокий фатум:

Не выйти нам из-под него.

Я не продам за деньги мненья,

Без крайней нужды не солгу…

Но — гибнуть жертвой убежденья

Я не могу… я не могу…

Перед зеркалом >*

Шляпа, перчатки, портфейль,

Форменный фрак со звездою,

Несколько впалая грудь,

Правый висок с сединою.

Не до одышки я толст,

Не до мизерности тонок,

Слог у меня деловой,

Голос приятен и звонок…

Только прибавить бы лба,

Но — никакими судьбами!

Волосы глупо торчат

Тотчас почти над бровями.

При несомненном уме,

Соображении быстром,

Мне далеко не пойти —

Быть не могу я министром.

Да, представительный лоб