Том 3. Стихотворения 1866-1877 - [11]

И зорко следили, как строился храм, —

И втайне царю удивлялись.

Строители храма не плану царя,

А собственным целям служили,

Они пожалели того алтаря,

Где жертвы богам приносили,

И многое, втайне ликуя, спасли,

Задавшись задачею трудной,

Они благотворную мысль низвели

До уровня ветоши скудной.

В основе труда подневольного их

Лежала рутина — не гений…

Зато было много эффектов пустых

И бьющих в глаза украшений…

Сплотившись в надменный и дружный кружок

Лишь тех отличая вниманьем,

Кто их заслонить перед троном не мог

Энергией, разумом, знаньем,

Они не внимали советам благим

Людей, понимающих дело,

Советы обидой казалися им.

Царю говорят они смело:

О царь, воспрети ты пустым крикунам

Язвить нас насмешливым словом!

Зане невозможно судить по частям

О целом, еще не готовом!..

Указ роковой написали, прочли,

И царь утвердил его тут же,

Забыв поговорку своей же земли,

Что «ум хорошо, а два лучше!».

Но смело нарушил жестокий Закон

Один гражданин именитый.

Служил бескорыстно отечеству он

И был уже старец маститый.

Измлада он жизни умел не жалеть,

Не знал за собой укоризны

И детям внушал, что честней умереть,

Чем видеть бесславье отчизны;

По мужеству воин, по жизни монах

И сеятель правды суровой,

О «новом вине и о старых мехах»

Напомнив библейское слово,

Он истину резко раскрыл пред царем,

Но слуги царя не дремали,

Успев овладеть уже царским умом,

Улик они много собрали:

Отчизны врагом оказался старик —

Чужда ему преданность, вера!

И царь, пораженный избытком улик,

Казнил старика для примера!

И паника страха прошла по стране,

Всё головы долу склонило,

И строилось зданье в немой тишине,

Как будто копалась могила…

Леса убирают — убрали…  и вот

«Готово!» — царю возвещают,

И царь по обширному храму идет,

Вельможи его провожают…

Но то ли пред ним, что когда-то в мечте

Очам его царским являлось

В такой поражающей ум красоте?

Что неба достойным казалось?

Над чем, напрягая взыскательный ум,

Он плакал, ликуя душою?

Нет! Это не плод его царственных дум!..

Царь грустно поник головою.

Ни в целом, ни в малой отдельной черте,

Увы! он не встретил отрады!

Но всё ж в несказанной своей доброте

Строителям роздал награды.

И тотчас им разойтись приказал,

А сам, перед капищем сидя,

О плане великом своем тосковал,

Его воплощенья не видя…

1870–1871

«Сыны „народного бича“…» >*

Сыны «народного бича»,

С тех пор как мы себя сознали,

Жизнь как изгнанники влача,

По свету долго мы блуждали;

Не раз горючею слезой

И потом оросив дорогу,

На рубеже земли родной

Мы робко становили ногу;

Уж виден был домашний кров,

Мы сладкий отдых предвкушали,

Но снова нас грехи отцов

От милых мест нещадно гнали,

И зарыдав, мы дале шли

В пыли, в крови; скитались годы

И дань посильную несли

С надеждой на алтарь свободы.

И вот настал желанный час,

Свободу громко возвестивший,

И показалось нам, что с нас

Проклятье снял народ оживший;

И мы на родину пришли,

Где был весь род наш ненавидим,

Но там всё то же мы нашли —

Как прежде, мрак и голод видим.

Смутясь, потупили мы взор —

«Нет! час не пробил примиренья!»

И снова бродим мы с тех пор

Без родины и без прощенья!..

1871

Недавнее время >*

А.Н. Еракову

1

Нынче скромен наш клуб именитый,

Редки в нем и не громки пиры.

Где ты, время ухи знаменитой?

Где ты, время безумной игры?

Воротили бы, если б могли мы,

Но, увы! не воротишься ты!

Прежде были легко уловимы

Характерные клуба черты:

В молодом поколении — фатство,

В стариках, если смею сказать,

Застарелой тоски тунеядства,

Самодурства и лени печать.

А теперь элемент старобарский

Вытесняется быстро: в швейцарской

Уж лакеи не спят по стенам;

Изменились и люди, и нравы,

Только старые наши уставы

Неизменны, назло временам.

Да Крылов роковым переменам

Не подвергся (во время оно

Старый дедушка был у нас членом,

Бюст его завели мы давно)…

Прежде всякая новость отсюда

Разносилась в другие кружки,

Мы не знали, что думать, покуда

Не заявят тузы-старики,

Как смотреть на такое-то дело,

На такую-то меру; ключом

Самобытная жизнь здесь кипела,

Клуб снабжал всю Россию умом…

Не у нас ли впервые раздался

Слух (то было в тридцатых годах),

Что в Совете вопрос обсуждался:

Есть ли польза в железных путях?

«Что ж, признали?» — до новостей лаком,

Я спросил у туза-старика.

«Остается покрытая лаком

Резолюция в тайне пока…»

Крепко в душу запавшее слово

Также здесь услыхал я впервой:

«Привезли из Москвы Полевого…»

Возвращаясь в тот вечер домой,

Думал я невеселые думы

И за труд неохотно я сел.

Тучи на небе были угрюмы,

Ветер что-то насмешливо пел.

Напевал он тогда, без сомненья:

«Не такие еще поощренья

Встретишь ты на пути роковом».

Но не понял я песенки спросту,

У Цепного бессмертного мосту

Мне ее объяснили потом…

Получив роковую повестку,

Сбрил усы и пошел я туда.

Сняв с седой головы своей феску

И почтительно стоя, тогда

Князь Орлов прочитал мне бумагу…

Я в ответ заикнулся сказать:

«Если б даже имел я отвагу

Столько дерзких вещей написать,

То цензура…» — «К чему оправданья?

Император помиловал вас,

Но смотрите!!. Какого вы званья?»

— «Дворянин». — «Пробегал я сейчас

Вашу книгу: свободы крестьянства

Вы хотите? На что же тогда

Пригодится вам ваше дворянство?..

Завираетесь вы, господа!

За опасное дело беретесь,

Бросьте! бросьте!.. Ну, бог вас прости!

Только знайте: еще попадетесь,

Я не в силах вас буду спасти…»