Том 3. Собачье сердце. Повести, рассказы, фельетоны, очерки, март 1925-1927 - [8]

И вот ответ на «Послание евангелисту Демьяну (Бедному)»: 

Я часто думаю — за что его казнили?

За что он жертвовал своею головой?

За то ль, что враг суббот, он против всякой гнили

Отважно поднял голос свой?

За то ли, что в стране проконсула Пилата,

Где культом кесаря полны и свет и тень,

Он с кучкой рыбаков из бедных деревень

За кесарем признал — лишь силу злата?

За то ли, что себя, на части раздробя,

Он к горю каждого был милосерд и чуток,

И всех благословлял, мучительно любя,

И маленьких детей, и грязных проституток?

Не знаю я, Демьян, в евангельи твоем

Я не нашел правдивого ответа.

В нем много пошлых слов,— ох, как их много в нем,—

Но нет ни одного достойного поэта.

Я не из тех, кто признает попов,

Кто безотчетно верит в Бога,

Кто лоб свой расшибить готов,

Молясь у каждого церковного порога.

Я не люблю религию раба,

Покорного от века и до века,

И вера у меня в чудесное слаба —

Я верю в знание и силу человека.

Я знаю, что, стремясь по нужному пути,

Здесь, на земле, не расставаясь с телом,

Не мы, так кто-нибудь да должен же дойти

Воистину к божественным пределам!

И все-таки, когда я в «Правде» прочитал

Неправду о Христе блудливого Демьяна,

Мне стало стыдно так, как будто я попал

В блевотину, изверженную спьяна.

Пусть Будда, Моисей, Конфуций и Христос —

Далекий миф,— мы это понимаем,—

Но все-таки нельзя, как годовалый пес,

На вся и все захлебываться лаем.

Христос, сын плотника, когда-то был казнен,

Пусть это — миф, но все ж, когда прохожий

Спросил его: «Кто ты?»,— ему ответил он,—

«Сын человеческий», а не сказал — «Сын Божий».

Пусть миф Христос, как мифом был Сократ,

Платонов «Пир» — вот кто нам дал Сократа.

Так что ж, поэтому и надобно подряд

Плевать на все, что в человеке свято?

Ты испытал, Демьян, всего один арест,

И ты скулишь: «Ох, крест мне выпал лютый…»

А чтоб когда б тебе Голгофский дали крест

Иль чашу едкую с цикутой?

Хватило б у тебя величья до конца

В последний час, по их примеру тоже,—

Благословить весь мир под тернием венца

И о бессмертии учить на смертном ложе?

Нет, ты, Демьян, Христа не оскорбил,

Ты не задел его своим пером нимало.

Разбойник был, Иуда был,

Тебя лишь только не хватало.

Ты сгустки крови у Креста

Копнул ноздрей, как толстый боров,

Ты только хрюкнул на Христа,

Ефим Лакеевич Придворов.

Но ты свершил двойной, тяжелый грех.

Своим дешевым, балаганным вздором

Ты оскорбил поэтов вольный цех

И малый свой талант покрыл большим позором.

Ведь там, за рубежом, прочтя твои стихи,

Небось, злорадствуют российские кликуши:

Еще тарелочку «Демьяновой ухи»,

Соседушка, мой свет, пожалуйста, покушай».

А русский мужичок, читая «Бедноту»,—

Где образцовый труд печатался дуплетом,

Еще отчаянней потянется к Христу,

А коммунизму «мать» пошлет при этом.

Я процитировал эти талантливые стихи не для того, чтобы обвинить ОГПУ, а просто потому, что эти стихи читал Булгаков, скорее всего радовался смелости поэта, эти стихи стали частью духовной жизни его. Эти вопросы интересовали его… Вот его дневниковая запись от 4 января 1925 года: «Сегодня специально ходил в редакцию „Безбожника“. Она помещается в Столешниковом переулке, вернее, в Козмодемьяновском, недалеко от Моссовета. Был с М. С., и он очаровал меня с первых же шагов.

— Что, вам стекла не бьют? — спросил он у первой же барышни, сидящей за столом.

— То есть, как это? (растерянно). Нет, не бьют (зловеще).

— Жаль.

Хотел поцеловать его в его еврейский нос. Оказывается, комплекта за 1923 год нет. С гордостью говорят — разошлось. Удалось достать 11 номеров за 1924 год. 12-й еще не вышел. Барышня, если можно назвать так существо, дававшее мне его, неохотно дала мне его, узнав, что я частное лицо.

— Лучше я б его в библиотеку отдала.

Тираж, оказывается, 70 000 и весь расходится. В редакции сидит неимоверная сволочь, входят, приходят; маленькая сцена, какие-то занавесы, декорации. На столе, на сцене, лежит какая-то священная книга, возможно, Библия, над ней склонились какие-то две головы.

— Как в синагоге,— сказал М., выходя со мной.

Меня очень заинтересовало, на сколько процентов все это было для меня специально. Не следует, конечно, это преувеличивать, но у меня такое впечатление, что несколько лиц, читавших „Белую гвардию“ в „России“, разговаривают со мной иначе, как бы с некоторым боязливым, косоватым почтением.

М…н отзыв об отрывке „Белой гвардии“ меня поразил, его можно назвать восторженным, но еще до его отзыва, окрепло у меня что-то в душе. Это состояние уже три дня. Ужасно будет жаль, если я заблуждаюсь и „Белая гвардия“ не сильная вещь.

Когда я бегло проглядел у себя дома вечером номера „Безбожника“, был потрясен. Соль не в кощунстве, хотя оно, конечно, безмерно, если говорить о внешней стороне. Соль в идее: ее можно доказать документально — Иисуса Христа изображают в виде негодяя и мошенника, именно его. Этому преступлению нет цены». (См.: Театр. 1990, № 2. С. 156—157.)

Скорее всего, именно в эти годы Булгаков задумывается об эпизодах из жизни Христа и римского прокуратора. Собирает материал для будущих замыслов.

Обыск и арест «Собачьего сердца» и дневниковых записей насторожили Булгаковых, но не испугали. 21 мая Михаил Афанасьевич обратился в ОГПУ с просьбой вернуть ему взятые материалы…