Том 3. Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе - [6]

ГЛАВА II

Ола, ола, о-го-го! Ола, ола!

Шекспир. «Венецианский купец»[3]

В то время как одна из прелестных девушек, которых мы представили читателю в такой необычной обстановке, погрузилась в задумчивость, другая быстро оправилась от мимолетного испуга и, рассмеявшись над собственной слабостью, шутливо обратилась к ехавшему рядом с ней молодому офицеру:

— Скажите, Хейуорд, такие привидения часто попадаются в здешних лесах или это просто представление, устроенное в нашу честь? Если это представление, признательность обязывает нас молчать; если же нет, нам с Корой еще до встречи с грозным Монкальмом потребуется все наше фамильное мужество, которым мы так гордимся.

— Этот индеец служит скороходом в нашей армии и по понятиям своего племени может почитаться героем,— ответил молодой офицер.— Он вызвался провести нас к озеру по мало кому известной тропе; поэтому мы доберемся до места быстрее, чем следуя за отрядом, да и дорога будет для нас более приятной.

— Он мне не по душе,— объявила девушка, вздрогнув от страха — искреннего, однако несколько преувеличенного.— Но вы, конечно, хорошо его знаете, Дункан, коль скоро доверились ему?

— Я доверяю ему не меньше, чем вам, Алиса,— выразительно отозвался молодой человек.— Я знаю этого индейца, иначе не положился бы на него, особенно в данном случае. Говорят, он из Канады, однако служит нам вместе с нашими друзьями могауками, которые, как вам известно, являются одним из шести племен, входящих в Союз. Я слышал, что он попал к нам после какого-то странного происшествия, имевшего касательство к вашему отцу; кажется, с индейцем этим обошлись очень сурово... Впрочем, я уже позабыл, что об этом болтают; довольно того, что сейчас он наш друг.

— Он мне еще больше не по душе, раз был врагом моего отца! — воскликнула девушка, теперь уже не на шутку встревоженная.— Пожалуйста, заговорите с ним, майор Хейуорд: я хочу услышать его голос. Как это ни глупо, я всегда сужу о человеке по его голосу, в чем не раз вам и признавалась.

— Заговаривать с ним бесполезно: он, вероятнее всего, ответит односложным восклицанием. Может быть, он понимает наш язык, но, как большинство его соплеменников, притворяется, будто не знает по-английски. А уж сейчас, когда война требует от него свято блюсти достоинство воина, он и подавно не снизойдет до разговора с нами... Однако проводник остановился: наверно, тут начинается наша тропа.

Предположение майора Хейуорда оправдалось. Когда путники достигли места, где стоял индеец, указывая пальцем в чащу леса, окаймлявшего военную дорогу, они увидели еле заметную тропу, настолько узкую, что ехать можно было только гуськом.

— По ней мы и двинемся,— шепнул молодой человек.— Не проявляйте признаков недоверия, иначе навлечете на себя именно ту опасность, которой страшитесь.

— А ты как думаешь, Кора? — нерешительно осведомилась блондинка.— Не безопаснее ли и спокойнее путешествовать вместе с отрядом, как ни утомительно многолюдное общество?

— Вы плохо знакомы с нравом дикарей, Алиса, поэтому не представляете себе, где таится подлинная опасность,— возразил Хейуорд.— Если противник уже вышел к волоку, что, впрочем, совершенно исключено,— его обнаружили бы наши разведчики,— он непременно постарается окружить колонну в надежде добыть побольше скальпов. Маршрут всего отряда ему известен, наш же остается тайной: мы лишь в последнюю минуту решили свернуть на тропу.

— Вправе ли мы не доверять человеку только потому, что у него темная кожа и повадки не схожи с нашими? — холодно вставила Кора.

Колебания Алисы кончились: она вытянула хлыстом своего нэррегенсета, первая раздвинула тонкие ветви кустов и последовала за скороходом по темной извилистой тропе. Молодой человек с нескрываемым восхищением воззрился на Кору и так усердно принялся прокладывать ей дорогу, что даже позволил ее белокурой, хотя отнюдь не более красивой спутнице, одной углубиться в чащу. Конвой, видимо, заранее получивший приказ, не последовал за ними в гущу зарослей, а поскакал вдогонку за колонной. Эта мера, как объяснил Хейуорд, была принята по настоянию их опытного проводника с целью оставить поменьше следов на тот маловероятный случай, если канадские дикари настолько обгонят вражескую армию, что доберутся даже сюда. Некоторое время путники молчали — прихотливость тропы не давала возможности поддерживать разговор; наконец они миновали широкую полосу подлеска и вступили под высокие зеленые своды. Двигаться стало легче, и проводник, заметив, что девушки опять способны управляться с лошадьми, немедленно прибавил шагу, да так, что всадницам пришлось перейти на рысь. Молодой человек обернулся, намереваясь заговорить с черноглазой Корой, как вдруг отдаленный стук копыт по обнаженным древесным корням на тропе заставил его придержать коня; в ту же секунду его спутницы тоже натянули поводья, и кавалькада застыла на месте, чтобы выяснить причину непредвиденной остановки.

Еще через несколько минут они увидели жеребенка, мчавшегося с быстротой молодого оленя между стройными соснами, а вслед за ним появилась нескладная фигура описанного в предыдущей главе незнакомца, который догонял путников со всей быстротой, какую способна была развить его тощая кобылка, не рискуя грохнуться замертво. За короткое время, потребовавшееся путникам, чтобы дойти от ставки Вэбба до коноводов, им не представилась возможность заметить человека, приближавшегося теперь к ним. Даже пеший, он привлекал к себе любопытные взгляды своим ростом, а уж его наездническая грация и подавно заслуживала внимания. Непрестанно пришпоривая одной пяткой свою клячу, он добился этим только того, что задние ноги у нее шли легким галопом, а передние помогали им лишь изредка, разве что в самые критические моменты, в остальное же время двигались каким-то странным аллюром, отдаленно напоминавшим рысь. Эти быстрые переходы от галопа к рыси создавали, вероятно, некую оптическую иллюзию, умножавшую возможности животного, потому что сам Хейуорд,— а глаз у него на лошадей был наметанный,— при всей своей опытности так и не смог решить, шагом или вскачь гонится за ними по пятам их настойчивый преследователь.