Том 3. Поэмы - [62]

Но Есенин многое и многое написал после „Пугачева“. Теперь он заканчивает „Страну Негодяев“ — произведение огромное и подлинное. Он уже начинает изживать свою нежную болезнь, он растет вглубь и ввысь. В судорогах, в бореньях, в муках смертных, словно самое Россия». (Нак., 1922, 4 июня, № 57, Лит. прил. № 6; вырезка — Тетр. ГЛМ).

В 1922 г. бельгийский писатель Франц Элленс вместе со своей женой М. М. Милославской подготовил книгу переводов произведений Есенина на французский язык. Книга была издана в Париже в сентябре 1922 г. В предисловии к ней Ф. Элленс писал о «Стране Негодяев» как об известном ему произведении Есенина: «Два его произведения — „Страна негодяев“ и особенно „Исповедь хулигана“ — изображают поэта таким, каким он был, смело и без прикрас» (цит. по публ. Н. Г. Юсова «Одна зарубежная книга Есенина», пер. Е. Н. Чистяковой — см. газ. «Русь святая», Липецк, 1994,14–27 апр., № 13–14, с. 12).

А. К. Воронский дал оценку «Страны Негодяев» в статье «Сергей Есенин»: «Прославляя свою „Инонию“ и предавая поэтической анафеме железного гостя, Есенин сознает, что без этого гостя не обойдешься, а в любимом краю и в стозвонных зеленях — Азия, нищета, грязь, покой косности и что это… страна негодяев. Так им и названа одна из последних поэм. В ней Чекистов в диалоге со щуплым и мирным обывателем при явном авторском сочувствии говорил ему между прочим: „Я ругаюсь // И буду упорно…‹далее цит. ст. 87–96›“.

Это „хулиганство“, но крепко сказано и целиком противоречит анафемствованиям по адресу каменных шоссе и железных дорог: в самом деле вместо уборных древний есенинский миф усиленно возводил храмы Божии…» (Кр. новь, 1924, № 1, янв. — февр., с. 170).

А. Лежнев в «Заметках о журналах и сборниках» (в том числе о Кр. нови, где были опубликованы есенинские поэмы) отметил, что «действительный интерес представляет только „Черный человек“ и отрывки из „Страны негодяев“ („Номах“). ‹…› Гораздо сильнее и значительнее „Номах“, вещь отнюдь не камерной звучности, с широким и вольным дыханием. Написан „Черный человек“ и „Номах“ во второй имажинистической манере Есенина. Ясно ощущается влияние Маяковского» (ПиР,1926, № 4, с. 96).

А. Коптелов в рецензии на Собр. ст. счел содержанием «Страны Негодяев» «российский бандитизм и борьбу с ним». Напомнив слова Рассветова об Америке — стране мировой биржи, о биржевых трюках, о «подлецах всех стран», о сети шоссе и дорог, критик заметил: «Странным кажется: поэт, прошедший мимо машины, не увлекавшийся ею, ушедший в лирику и родные поля, так говорит о Сибири, но противоречия у Есенина, человека заблудившегося, не редкость, да, впрочем, слова эти вложены в уста комиссара приисков» (газ. «Звезда Алтая», Бийск, 1926, 13 июля, № 159, с. 6).

Д. Святополк-Мирский в рецензии на Собр. ст., охарактеризовав статью Воронского, открывающую 2-й том Собр. ст., «типичнейшим образцом чисто утилитарной (и до грусти „интеллигентской“) современной критической педагогики», писал о поэме: «Невероятно слаба драматическая поэма „Страна Негодяев“, в которой нет и следа лирической щедрости, спасающей „Пугачева“» (журн. «Версты», Париж, 1927, № 2, с. 256).

Высоко оценил поэму «Страна Негодяев» в воспоминаниях о поэте В. М. Левин: «Сказать о родной стране, что она „Страна негодяев“ — только пророк смеет сказать такую жуткую правду о своем народе и своей родине. Недаром он осмелился еще раньше взять на себя именно эту ответственность и сказать в „Инонии“:

Не устрашуся гибели,

Ни копий, ни стрел дождей, —

Так говорит по Библии

Пророк Есенин Сергей.‹…›

В 1917 году, когда русские войска после трех лет войны терпели одно поражение за другим и среди всего народа катилась волна ненависти к начальникам, что не умеют организовать победу ‹…› Есенин ходит между ними ‹…› и слагает мирные песни. ‹…› Это все та же часть русской души, которая „ищет правды“ и не может ее найти в войне, ни в какой войне, и даже в гражданской…» (РЗЕ, 1, 217–219).

С. 52. Персонал — обозначение действующих лиц поэмы восходит к языковой практике тех лет. Есенин, скорее всего, слышал это слово от В. Э. Мейерхольда, который употреблял его применительно к актерам своего театра. Режиссер, как правило, не различал обслуживающий и актерский персонал, тех и других в письмах, документах и устных выступлениях называл одним словом «персонал», например: «Весь мужской персонал» занят в «Мистерии-буфф»» (ЦГАЛИ, ф. 963, цит. по: Аксенов И. Пять лет театра имени Вс. Мейерхольда: исторический очерк / Коммент. Н. Панфиловой и О. Фельдмана — журн. «Театр», М., 1994, № 1, с. 155). Есенин, тяготеющий к органической образности, использует это обозначение действующих лиц полемически по отношению к В. Э. Мейерхольду и В. В. Маяковскому, которому были близки взгляды Мейерхольда как реформатора театра. Имеется свидетельство, что Маяковский однажды, увидев занятия биомеханикой, сказал Мейерхольду: «Хорошо, что ты привел игру актера к производственному процессу; я так же работаю над стихом» (сб. «Творческое наследие В. Э. Мейерхольда». М., 1978, с. 277).

Позднее определение «актерских кадров» как «персонала» или «состава» В. Маяковский обыграл в реплике режиссера — III действие пьесы «Баня» (1929–1930): «Свободный мужской персонал — на сцену! ‹…› Свободный женский состав — на сцену!» (Маяковский, 11, 312).