Том 3. От Великого князя Андрея до Великого князя Георгия Всеволодовича - [20]

Смирив Ольговичей и по-видимому защитив союзников, Великий Князь с торжеством возвратился в столицу как Государь, любимый народом, и победитель. В Смоленске, в Чернигове сделались важные перемены, благопрятные для его властолюбия. Давид, благородный, мужественный, предчувствуя свой конец, уступил трон племяннику, Мстиславу Романовичу, постригся вместе с супругою, отправил юного сына, именем Константина, на воспитание к брату Рюрику и велел нести себя, уже больного, из дворца в обитель Смядынскую, где и преставился (23 апреля 1197 г.) в молитвах (пятидесяти семи лет от рождения), оплакиваемый дружиною, Иноками, мирными гражданами (ибо строптивые не любили его). Летописцы, уважая дела набожности более государственных, сказывают, что никто из Князей Смоленских не превзошел Давида в украшении храмов; что церковь Св. Михаила, им созданная, была Великолепнейшею в странах полунощных и что он ежедневно посещал ее. Но сей Князь, Христианин усердный, слыл грозою мятежников и злых: набожность не ослабляла в нем строгости правосудия, ни веледушной гордости Княжеской, противной Андрею Боголюбскому, неприятной и Всеволоду, который тем более любил Давидова наследника, своего добродушного свата, ему преданного. – (1198 г.) В Чернигове умер Ярослав, верный последователь братней, коварной системы, и Великий Князь с удовольствием сведал, что Игорь Северский, старейший в роде, сел на тамошнем знаменитом престоле: ибо сей внук Олегов менее других славился кознодейством.

Не имея опасных совместников внутри России; Всеволод старался утвердить безопасность границ своих. Половцы за деньги служили ему, но в то же время, кочуя от нынешней Слободской Украинской до Саратовской Губернии, беспокоили его южные владения, особенно же пределы Рязанские: он сильным ополчением устрашил варваров, ходил с юным сыном, Константином, во глубину степей, везде жег зимовья Половецкие, и Ханы, сняв свои многочисленные вежи, от берегов Дона с ужасом бежали к морю.

(1196—1201 гг.) Чего Андрей желал напрасно, то сделал хитрый Всеволод: он на несколько лет совершенно подчинил себе мятежную первобытную столицу наших Князей. Во время раздора его с Ольговичами, повинуясь ему, лучшие Новогородцы, не только военные люди, но и самые купцы, ходили с Ярославом в Великие Луки, чтобы удерживать Кривских Владетелей и препятствовать их соединению с Черниговцами. Ярослав Владимирович уже имел тогда многих неприятелей в Новегороде: Посадник, чиновники ездили ко Всеволоду, прося его, чтобы он вывел от них свояка и дал им сына. Великий Князь задержал сих Послов, а Новогородцы, тем оскорбленные, изгнали Ярослава, к сожалению добрых, миролюбивых людей, которых сторона редко бывает сильнейшею. Народ, обольщенный безрассудными, хотел доказать свою независимость, и сын Князя Черниговского, избранный большинством голосов, приехал в Новгород, не господствовать, но быть игралищем своевольных. Между тем Ярослав, с согласия жителей, остался в Торжке; брал дань в окрестностях Мсты и за Волоком. Новогородцев везде ловили как неприятелей, толпами приводили в Владимир. Действуя осторожнее Андрея, Всеволод не думал осаждать их столицы: мешал им только купечествовать в России и собирать налоги в Двинской земле, зная, что любостяжание скоро одержит верх над упрямством людей торговых. В самом деле, чрез шесть месяцев сын Князя Черниговского должен был ехать назад к отцу: Сотники Новогородские явились во дворце у Всеволода, извинялись, молили, обещали, и Ярослав к ним возвратился, провождаемый множеством их освобожденных сограждан. Народ торжествовал прибытие сего Князя как отца и благотворителя, удивляясь своему прежнему заблуждению. Тишина восстановилась: Князь властвовал благоразумно, судил справедливо, взял нужные меры для защиты границ и смирил Половчан, дерзнувших вместе с Литвою злодействовать вокруг Великих Лук. Но Всеволод, недовольный свояком, призвал его к себе, и чего прежде не хотел сделать в угодность народу, то народ сделал в угодность Великому Князю: Архиепископ Мартирий и чиновники должны были, исполняя уже не свою волю, а повеление Государя, ехать в Владимир и требовать Всеволодова сына на престол Новогородский. Послы сказали: «Господин Князь Великий! Область наша есть твоя отчина: молим, да повелевает нами родной внук Долгорукого, правнук Мономахов!» Всеволод изъявил притворную нерешимость; хотел еще советоваться с дружиною и как бы из снисхождения дал Новогородцам сына, именем Святослава-Гавриила, еще младенца, предписав им условия, согласные с честию Княжескою. Сей Государь, обласкав, угостив чиновников, без сомнения не мог уверить их, что славная воля Новогородская остается в древней силе своей; однако ж хотя наружным образом почтив устав ее, скрыл действие самовластия от простых граждан. Они думали, что Святослав ими избран, и встретили его с радостию. Другие видели повелителя, но молчали, ибо надеялись жить спокойнее или боялись сильного Всеволода. Согласясь с Посадником, он дал Новугороду и Архиепископа на место Мартирия, который, не доехав до Владимира, умер близ Осташкова. – Вероятно, что Великий Князь окружил юного Святослава опытными Боярами и чрез них управлял областию Новогородскою, так же, как и южным Переяславлем, где другой, десятилетний сын Всеволодов, Ярослав-Феодор, властвовал по кончине своего двоюродного брата, Ярослава Мстиславича.