Том 3. Менестрель. Поэмы - [57]

Шрифт
Интервал

Я запрещаю Вам». — «Вы? мне?» —
«Да, я и Юрий. Это ясно?…
Молчите! возражать напрасно…
И дальше: раз наедине
Я с Вами остаюсь, Вам надо б
Знать точно, как вести себя
Со мною. Стыдно. Даже запад
Бледнеет, лик свой оробя,
Пред Вашей наглостью. Что Юрий
Вам скажет, возвратясь?» — Понурив
Сконфуженно-корсетный стан,
Ганс Энте прошептал: «Ростан
Влагал в уста фазаньей самке,
Фазана поджидавшей в ямке,
Слова иные…» — «Вы — фазан? —
Ирония спросила едко, —
Но я не птица. Потому
Нам не понять друг друга. Клетка
Нужна фазану моему». —
Ганс загорелся: «Вы сказали:
Фазану моему? Я — Ваш?!..»
«Да, как покорный карандаш…
Довольны этим Вы едва ли.
Но шутки в сторону. Прошу
Немедленно очестить слово —
Со мной держать себя толково.
Впредь грудь Вам кровью орошу,
Просталив Вас за оскорбленье.
Во всем отчет я Юре дам.
Пока же надо по домам».
И Ганс подумал: «Вот тюлень я!
И чтоб такой лесной дичок
Да не попался в мой сачок?!»
5
Ирония с пренебреженьем
О Гансе думала в ту ночь
И приготовилась к сраженьям,
Чтоб опустить в нем пыл на дно,
Чтоб отразить его пометче…
«Так странно: этот хищный кречет —
Друг голубя. Что близит их?
Как мог доверить мой жених
Меня такому павиану?
Здесь искус, умысел. Ну что ж,
Я с Гансом осторожней стану:
Посмотрим, Ганс, что ты возьмешь?
Но он противен мне. С ним вовсе
Я не хотела б больше встреч.
О, как отвратен блекло-овсий
Взгляд Ганса, сахаринья речь
И вся его повадка кошья,
Его заданье облапошья
Доверье Юрия, весь он —
Нелепый и тягучий сон!..
Но избегать его — пожалуй,
Он возомнит, что за себя
Я не ручаюсь: он ведь шалый,
Хотя летами обветшалый…
Нет, надо Юре пособя
В его желаньи, дать отпорный
Урок доценту, чтоб он знал,
Какой характер мой упорный,
И одостоить тем финал».
6
Пять дней спустя, совсем нежданно,
Приехал Юрий, заболев
В дороге от мечты тосканной
По «лучшей из живущих дев»…
Ему Ирония подробно
Все рассказала. Светолобно
Профессор слушал, хохоча.
Хотел он Гансу сгоряча
Сказать, что вовсе не по-дружьи
Тот поступал, во всеоружьи
Своих соблазнов; но потом
Махнул рукой и сел за том
Труда «О шаткости морали
И ненадежности друзей»,
Невесте посвятив своей.
Но этот труд друзья украли…

Eesti-Toila

1928 г. Март

Мальва льда

1
Кто эта слезная тоскунья?
Кто эта дева, мальва льда?
Как ей идет горжетка кунья
И шлем тонов «pastilles valda»…
Блистальна глаз шатенки прорезь,
Сверкальны стальные коньки,
Когда в фигурах разузорясь,
Она стремглавит вдоль реки.
Глаза, коньки и лед — все стально,
Студено, хрустко и блистально.
Но кто ж она? но кто ж она?
Омальвенная конькобежка?
Японка? полька? иль норвежка?
Ах, чья невеста? чья жена?
Ничья жена, ничья невеста,
Корнета русского вдова,
Погибшего у Бухареста
Назад, пожалуй, года два,
В дни социального протеста.
Сама не ведая — зачем,
Она бежала за границу
И обреклась мытарствам всем,
Присущим беженцам. Страницу
Пустую жизни дневника
Тоской бесправья испещрила,
И рожа жизни, как горилла,
Ей глянула в лицо. Тоска
Тягучая ее объяла…
О, было много, стало мало
Беспечных и сердечных дней.
Старушка-мать больная с ней,
Отец, измайловский полковник,
И брата старшего вдова
С девизом в жизни: «Трын-трава»
И «каждый ухажер — любовник»…
«О, Гриппе легче жить, чем мне, —
Над ней задумывалась Липа, —
Она не видит слез и всхлипа
И видит лишь фонарь в луне…
Ей не дано в луне планету
Почувствовать, ей не дано…
Ее игривому лорнету
Все одинаково равно,
Будь то луна иль Кордильеры…
И если это не форшмак,
Не розы и не гондольеры,
Какой бы ты там ни был маг,
Ты сердцем Гриппы не омагишь
И перед нею в лужу „лягешь“
И легши, в слезах „потекёшь“…»
2
Читатель! Кстати: где найдешь
Такую ты интеллигентку,
Окончившую институт,
Чтоб грамотной была! На стенку
Не лезь, обиженная: тут
Преувеличенного мало…
Не ты одна, поверь, ломала,
Коверкая, родной язык…
Предслышу я злорадный зык
Своих критических кретинов,
Что я не меньше Гриппы сам
Повинен в этой ломке… Гам
Их пустозвончатый откинув,
Им в назиданье преподам
Урок: не лаять скверной моськой
На величавого слона.
Послушай, критика! Ты брось-ка
Вести себя, как девка Фроська:
По существу соль солона!..
И как атласист лоский лацкан
И аморальна «фея тьмы»,
Так критика всегда дурацка:
Над этим думали ведь мы…
О, «девка Фроська»! Просто здесь-ка
Ты символ критики шальной.
Продумай термин мой и взвесь-ка
Его значенье, шут хмельной.
Попутно критике дав бокса,
От темы сильно я отвлекся,
И, Липу с Гриппой позабыв,
Впал в свой излюбленный мотив.
Мне в оправданье то, что силе
Моей мешали эти тли:
О, как они мне насолили!
Как оскорбляли! Поносили!
И довели бы до петли, —
До смерти, — если б дерзновенен
И смел я не был, как орел.
Убил же Надсона Буренин,
Безвременно в могилу свел…
Я не был никогда поклонник
Стереотипного нытья
И сладковатого питья,
Что горестный односторонник,
«Студенческий поручик» вам,
Сородичи, давал! Но сам,
Как человек кристально честный,
Бездарный Надсон был, и я
Разгневан травлей неуместной
Нововременского враля.
3
Когда разгромленный Юденич
В Прибалтику их приволок,
Полковник Александр Евгеньич
С женою вместе в тифе слег.
Да, тиф, свирепствовавший в Нарве
От Гунгенбурга и до Ярви,
Порядочно людей скосил
Слезами горести и скорби.
Его бациллы разносил
Бедняк — в узле, крестьянин — в торбе,
Вагон — в скамейках, по полям
И деревням болтливый ветер…

Еще от автора Игорь Северянин
Том 5. Публицистика. Письма

Игоря Северянина называли «королем поэтов», и в этом есть доля правды — царственной и величавой поступью его стихи вошли в золотой фонд серебряного века. В его стихах и тонкая лирика, и громогласный эгофутуризм, перья павлина мешаются с шампанским, и вот-вот отойдет последняя электричка на Марс. В искристой лире Северянина играют мириадами отблесков декадентство, нигилизм и футуристические настроения. Поэтический антипод Маяковского, салонный поэт, но и в будуаре можно философствовать.Пятый том содержит прозаические произведения: книгу «Уснувшие весны», работу «Теория версификации», очерки, воспоминания и избранные письма.http://ruslit.traumlibrary.net.


Том 4. Классические розы

Игоря Северянина называли «королем поэтов», и в этом есть доля правды — царственной и величавой поступью его стихи вошли в золотой фонд серебряного века. В его стихах и тонкая лирика, и громогласный эгофутуризм, перья павлина мешаются с шампанским, и вот-вот отойдет последняя электричка на Марс. В искристой лире Северянина играют мириадами отблесков декадентство, нигилизм и футуристические настроения. Поэтический антипод Маяковского, салонный поэт, но и в будуаре можно философствовать.Четвертый том содержит поэтические сборники «Классические розы», «Литавры солнца», «Медальоны», «Адриатика», «Очаровательные разочарования».http://ruslit.traumlibrary.net.


Том 1. Громокипящий кубок

Игоря Северянина называли «королем поэтов», и в этом есть доля правды — царственной и величавой поступью его стихи вошли в золотой фонд серебряного века. В его стихах и тонкая лирика, и громогласный эгофутуризм, перья павлина мешаются с шампанским, и вот-вот отойдет последняя электричка на Марс. В искристой лире Северянина играют мириадами отблесков декадентство, нигилизм и футуристические настроения. Поэтический антипод Маяковского, салонный поэт, но и в будуаре можно философствовать.Первый том содержит поэтические сборники «Громокипящий кубок», «Златолира», «Ананасы в шампанском», «Victoria Regia».http://ruslit.traumlibrary.net.


Стихи (2)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Полное собрание стихотворений

В книге собраны стихотворений Игоря Северянина, прекрасного русского поэта, который, по словам В. Брюсова, «глубоко переживает жизнь и своими ритмами заставляет читателя страдать и радоваться вместе с собою».


Том 2. Поэзоантракт

Игоря Северянина называли «королем поэтов», и в этом есть доля правды — царственной и величавой поступью его стихи вошли в золотой фонд серебряного века. В его стихах и тонкая лирика, и громогласный эгофутуризм, перья павлина мешаются с шампанским, и вот-вот отойдет последняя электричка на Марс. В искристой лире Северянина играют мириадами отблесков декадентство, нигилизм и футуристические настроения. Поэтический антипод Маяковского, салонный поэт, но и в будуаре можно философствовать.Второй том содержит поэтические сборники «Поэзоантракт», «Тост безответный», «Миррэлия», «Ручьи в лилиях», «Соловей», «Вэовэна».http://ruslit.traumlibrary.net.