Том 3. Менестрель. Поэмы - [55]

Шрифт
Интервал

— Прославленный всеславьем слав! —
27
И поздней ночью две кузины
Имели крупный разговор.
В непроходимые трясины
Он их вовлек. И с этих пор
Как в них вошло недоуменье
Друг перед другом, единенье
Нарушилось, и дружба их
Увяла разом. Для других
Могли возникнуть компромиссы,
Но не для целостных натур —
Пути такие. Скорбно хмур
Был облик будущей актрисы,
И бледные черты остры,
Когда расстались две сестры…
28
— Вы гений милостью господней,
Искусствник Вы par excellence![24]
О, я постигла Вас сегодня,
И мной обожествлен Ваш транс.
Поймите, что она — малютка
Пред Вами. Для ее рассудка
Вы непостижны. Вы — титан,
Иной удел Елене дан.
Она Вас любит, — я не знаю…
Она, так думая, не лжет,
Но никогда Вас не поймет
И не придет к Вам, как к Синаю.
Не верьте правде малых сих:
В ней часто гибель для больших.
29
Я полюбила на закате, —
На озере монастыря, —
И мягкое рукопожатье,
И Ваших синих глаз моря,
Я полюбила Ваши пальцы, —
Клавиатурные скитальцы, —
Я полюбила Вас всего,
Сама не знаю отчего.
Вы никогда мне не приснились,
Ни до, ни после — никогда.
И Вас я не ждала года,
Но встретились и полюбились.
Но Вашей быть я не могу:
Я музу Вашу берегу. —
30
Леандр прочел и, вспомнив Киру
Признательно, чуть побледнев
И, отхотев на время лиру,
Любви… Елены захотел!
И написал: «B леса я еду.
Хотите вместе. Завтра, в среду.
Вокзал Балтийский. В два часа».
…Они поехали в леса,
Туда, к монастырю глухому,
Где встреча первая была,
Где служба на закате шла,
Где провожал он женщин к дому,
Где вечер протекал без слов,
Где запад грустный был лилов…
31
Ночь тихо колокол качала,
Окрестность благостью даря.
Как быстро тройка их домогала
До белых стен монастыря!
Тепло друзьям в дохе сибирской,
Тепло и в келье монастырской
Сидеть у печки на полу,
Смотря на символ наш — золу…
Принципиальных расхождений
Умолкла тяжкая чреда:
Они болтают без труда,
Исполненные впечатлений
Лесов со снежной бахромой
И ласки старины хромой…
32
Сереют сумраки, — все ближе
Вечерней нежности черед,
С собой захваченные лыжи
Леандр тюленьим жиром трет,
Его у печки нагревая
И легким слоем покрывая
Отполированную гладь,
Носящую живую кладь…
Как удержаться, чтоб попутно
Вновь не прославить лыжный спорт?
Ведь мне, кто жить в природе горд,
Нужна почти ежеминутно
По зимам скользкая доска,
Какой прихлопнута тоска…
33
Они выходят за ворота,
Во тьме спускаются на лед.
Им кажется, что третий кто-то
За ними, крадучись, идет.
Иль это небо сыплет хлопья?
Иль это мысль его утопья
Шуршит воскрыльями в тиши?
Кому бы здесь и быть в глуши?
Уснуло озеро под снегом.
Они скользят на лыжах вдаль
Сквозь снег, — как с мушками вуаль, —
Довольные своим пробегом.
Не видно звезд и нет луны.
Все, все сказать сердца вольны.
34
— Чего ты ждешь? — она спросила.
— Я жду тебя назвать своей. —
— Во мне пока бессильна сила
Покинуть мужа и детей. —
— Но, Lugne, пойми, я жду развода. —
— Не жди, Леандр, моя свобода
Без крыл, и больше не парит, —
Мне это совесть говорит.
Не создана я для измены, —
В измене ложь: я правду чту.
Друг в друге видим мы Мечту, —
Довольно с нас. Не мучь Елены.
Пусть будет свет. Не нужно тьмы:
Лишь друг вне друга вместе мы.
35
Ты говоришь: развод, — как будто
Исправит что-нибудь развод.
Развод — пустяк, развод — минута,
А знаешь ли, что значит — год?
Не только год счастливой страсти,
Любви слинялой, полной сласти, —
А год, мой год тяжелых мук?
А здесь не год, Леандр, подумай:
Двенадцать лет, двенадцать лет,
Двенадцать лет, как счастья нет,
Двенадцать лет тоски угрюмой,
И чуждый муж, но все же свой,
Привычный, человек живой!
36
Он любит Lugne твою, как может.
Где силы сделать боль ему?
Его судьба меня тревожит.
Такой ценой я не приму,
Поверь мне, счастья: этот праздник,
Пожалуй, хуже был бы казни.
Нет, на несчастии других
Могу ль о радостях своих
Спокойно думать? Дети! дети!
Как вас делить? О, что за вздор!
Оставим этот разговор,
Оставим злые мысли эти:
Такая воль — мрачней тюрьмы.
Лишь друг вне друга вместе мы.
37
Да, творчество твое велико,
Как падший ангел, гений тьмы,
Но богоборческого лика
Краса страшна мне. Как же мы
С тобою совместим всю разность
Душ наших, знающих экстазность,
Таких и близких, и чужих?
Я без ума от глаз твоих,
От светлой нежности ребенка,
От одаренности твоей,
Но не от скрытых в ней идей,
Кощунственных и льнущих тонко
И искусительно в сердца…
Я без ума… не до конца!
38
Пребудем же, Леандр, друзьями,
Как были до сих пор века,
Смотря влюбленными глазами
На друга друг… издалека!
В измене тела — ложь. В свиданьи
Бесплотном — сплошь очарованье,
Святая правда близких душ…
От них не пострадает муж,
И невсколыхнутая совесть
Моя меня не укорит.
Вот путь единый, что открыт
Для нас — невинность встречи, то есть,
Сумбур отвергшие умы
Лишь друг вне друга вместе мы. —
39
Сказала, вздрогнула и, с криком
Прижав его к своей груди,
В теряющем порыве диком,
Отпрянула: «Не подходи…
Единственный! Боготворимый!
Не искушай своей любимой:
Я обессилена борьбой, —
Уйди, Леандр, господь с тобой…»
…И он ушел во тьму на лыжах,
Ни слова больше не сказав,
Когда ж, озябнув и устав,
Вернулась в келью Lugne, на рыжих
Лошадках были хомуты,
И голос звал из темноты:
40
— Готовы лошади. Мне барин
Велел на станцию Вас свезть. —
Был лик Елены светозарен:
Сердца друг другу дали весть!
Она подать велела сани

Еще от автора Игорь Северянин
Том 5. Публицистика. Письма

Игоря Северянина называли «королем поэтов», и в этом есть доля правды — царственной и величавой поступью его стихи вошли в золотой фонд серебряного века. В его стихах и тонкая лирика, и громогласный эгофутуризм, перья павлина мешаются с шампанским, и вот-вот отойдет последняя электричка на Марс. В искристой лире Северянина играют мириадами отблесков декадентство, нигилизм и футуристические настроения. Поэтический антипод Маяковского, салонный поэт, но и в будуаре можно философствовать.Пятый том содержит прозаические произведения: книгу «Уснувшие весны», работу «Теория версификации», очерки, воспоминания и избранные письма.http://ruslit.traumlibrary.net.


Том 4. Классические розы

Игоря Северянина называли «королем поэтов», и в этом есть доля правды — царственной и величавой поступью его стихи вошли в золотой фонд серебряного века. В его стихах и тонкая лирика, и громогласный эгофутуризм, перья павлина мешаются с шампанским, и вот-вот отойдет последняя электричка на Марс. В искристой лире Северянина играют мириадами отблесков декадентство, нигилизм и футуристические настроения. Поэтический антипод Маяковского, салонный поэт, но и в будуаре можно философствовать.Четвертый том содержит поэтические сборники «Классические розы», «Литавры солнца», «Медальоны», «Адриатика», «Очаровательные разочарования».http://ruslit.traumlibrary.net.


Том 1. Громокипящий кубок

Игоря Северянина называли «королем поэтов», и в этом есть доля правды — царственной и величавой поступью его стихи вошли в золотой фонд серебряного века. В его стихах и тонкая лирика, и громогласный эгофутуризм, перья павлина мешаются с шампанским, и вот-вот отойдет последняя электричка на Марс. В искристой лире Северянина играют мириадами отблесков декадентство, нигилизм и футуристические настроения. Поэтический антипод Маяковского, салонный поэт, но и в будуаре можно философствовать.Первый том содержит поэтические сборники «Громокипящий кубок», «Златолира», «Ананасы в шампанском», «Victoria Regia».http://ruslit.traumlibrary.net.


Стихи (2)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Полное собрание стихотворений

В книге собраны стихотворений Игоря Северянина, прекрасного русского поэта, который, по словам В. Брюсова, «глубоко переживает жизнь и своими ритмами заставляет читателя страдать и радоваться вместе с собою».


Том 2. Поэзоантракт

Игоря Северянина называли «королем поэтов», и в этом есть доля правды — царственной и величавой поступью его стихи вошли в золотой фонд серебряного века. В его стихах и тонкая лирика, и громогласный эгофутуризм, перья павлина мешаются с шампанским, и вот-вот отойдет последняя электричка на Марс. В искристой лире Северянина играют мириадами отблесков декадентство, нигилизм и футуристические настроения. Поэтический антипод Маяковского, салонный поэт, но и в будуаре можно философствовать.Второй том содержит поэтические сборники «Поэзоантракт», «Тост безответный», «Миррэлия», «Ручьи в лилиях», «Соловей», «Вэовэна».http://ruslit.traumlibrary.net.