Том 3. Крылья ужаса. Мир и хохот. Рассказы - [34]

Казалось, вся Москва хохотала над ним. Никогда еще великий город не казался ему таким чужим.

«Все не то, дома, люди, какие наглые постройки, — мелькало в уме. — Тупая реклама».

Он не мог войти в обычное состояние, то быстро шел, то слегка бежал — то какими-то темно-жуткими проулками без единой души, то местами, где потоки света сжигали мысли, где бродили, как в полусне, люди.

— Все было так ясно: учеба, поэзия, философия — и все обрушилось, все затрещало… Все оказалось бредом, а реальность — проваливающийся в бездну брат, его издевательская записка и хохочущая Москва. И ни веры, ни царя, ни Отечества.

«Надо все-таки кому-нибудь дать в морду», — пьяно-трезво подумал Андрей.

Он оказался на пустынной части какого-то бульвара. Мрак разрезался только судорогами огней вовне.

На скамейке Андрей заметил парня. Подлетел и тут же двинул ему в зубы.

К его полупьяному изумлению, парень заплакал, и не думая сопротивляться.

— Ах, плакать! — взбесился Андрей — Сосунок! У мамки или сестры под юбкой плачь! А не при мне! Получай!

И начал колошматить парня, но все-таки слегка, не по лицу уже.

— Я брата потерял, черт тебя дери, сосунок! — приговаривал, колошматя, Андрей. — И не только брата! Я всю реальность потерял, понимаешь ли ты или нет, гаденыш!.. Все рухнуло… Я сам скоро провалюсь куда-нибудь, за братом!

Вдруг он остановился и пришел в ужас от содеянного. Минуту стоял молча перед обалдевшим юнцом.

— Ты меня только прости, парень!.. Я нечаянно!.. Прости… Прости!..

Дай я тебя поцелую.

Парень молчал, всхлипывая. Андрей взревел:

— Ну дай я поцелую тебя, родной!.. Прости меня… Без прощения не уйду.

— Уйдите, уйдите, — взвизгнул вдруг парень. — Мне страшно. Лучше бейте, но не целуйте! И прощение ваше странное!

Андрей истерически расхохотался:

— Ах ты, философ мой! Лао-цзы маленький! Давай тогда я лучше тебе мою рубаху подарю! — и Андрей сбросил затем рубаху с себя. Куртку надел, а рубаху сунул на колени парнишке: — На, хорошая… Мне не жалко… Слезы утри ей или носи на память. И не реви больше, что же с тобою в аду тогда будет, парень!.. Не раскисай!

Здесь еще не ад.

Встал и с загадочной искренностью обнял парня, глядя обездушенными глазами на луну.

— Вперед! — И побежал дальше по темным аллеям и мимо мечтающих о смерти деревьев.

Все время хотелось крушить. Несколько раз основательно швырнул камни в стабильные предметы, в покинутый киоск с пивом, в рекламу, призывающую к сладкой жизни. Одинокие прохожие шарахались, уходя в свет. Но свет был лиловатый с подозрением на мрак.

Андрей подбежал к проститутке. Но отпрянул, поразившись ее беспомощности.

— Молодой человек, молодой человек! — дико закричала она ему вслед. — Куда же вы от меня, куда же вы?

Ответа не было. Женщина задумалась:

— Не надо было мне становиться проституткой, последнее время многие бегут от меня, как только увидят… Но почему, почему?.. Что во мне вызывает отвращение?

И она попыталась взглянуть на себя без зеркала, но осоловевший взгляд застыл в пустоте.

…А Андрей все больше и больше свирепел:

— Это не мой город! Это не Москва! Она изменилась!

И он остановился, пораженный воспоминанием о человеке в баре: то, как босс какой-то, молчал, то вдруг глазки стали бегать, как крысы!

— Где мой брат, где мой брат?.. Где реальность?.. Я ищу тебя, Стасик, я ищу тебя! — дико и хрипло закричал Андрей. — Я ищу тебя!

И оказался прямо перед стариканом в хорошем пиджаке. Лицом к лицу.

— Ты не Стасик случайно? — спросил сразу. — Ты не Стасик??

— А кто такой Стасик? — осторожно поинтересовался старик.

— Считался моим братом, учил меня уму-разуму, а сейчас — не знаю кто… Пропал… По зеркалам только шмыгает, может быть.

— Ну-ну, — миролюбиво ответил старик. — А меня, между прочим, тоже Станиславом зовут. Станислав Семеныч, могу представиться.

Андрей ошалело посторонился.

— Батюшки, вот оно что! Имя и отчество совпали, может, и остальное тоже совпадает.

Старикан поежился.

— Боишься? А хочешь, я с тебя сейчас штаны сниму? А там видно будет!

Старикан от изумления раскрыл было рот, в который Андрею захотелось плюнуть, но в то же мгновение он заметил, что выражение лица старикана кардинально изменилось: оно стало хищническим, почти вампирическим, словно все лицо превратилось в оскал.

Андрей стал трясти его за пиджак.

— Ты что? Ты кто? Пенсионер или вампир? Или, может, ты мой отец?

Но вместо ответа на такие вопросы Андрей увидел широкую, слезящуюся улыбку, расколовшую лицо старика, и лягушачий, просящий взгляд.

— Только не бей, не бей, ладно? — пробормотал старик. — Лучше пиджак возьми, и все тут.

Взгляд его стал настолько умоляющим, даже глубинно-женским, жалостливым к себе, что Андрей мгновенно стал внутренне относиться к нему как к женщине.

— Может, вас проводить, Стасик? И уложить в теплую постельку? Да? — змеино-сочувственно высказался он.

— Креста на вас нету, — вдруг прозвучал вблизи голос простой бабки. — Что пристали к старику? Помереть спокойно не дают людям!

Андрей сразу же остыл, словно его окатили холодно-нездешней водой. Но потом опомнился.

— Не на мне креста нету, а на мире этом — на всем этом мире, вот так! — крикнул он вслед бабке.