Том 3. Из дома вышел человек - [67]

1. Фамилия Андроников

2. Имя, отчество Ираклий Луарсабович

3. Возраст (год рождения) 1908

4. Происхождение (откуда родом, кто родители, национальность, гражданство или подданство) г. Ленинград. Сын дворянина. Грузин. Гражданин СССР

5. Местожительство (постоянное и последнее) г. Ленинград, ул. Восстания, 36, кв. 53

6. Род занятий (последнее место службы и должность) Служащий. Работаю секретарем детского сектора издательства «Молодая гвардия»

7. Семейное положение (близкие родственники, их имена, фамилии, адреса, род занятий до революции и последнее время) отец — Луарсаб Николаевич Андроников, пенсионер, прежде доцент Тифлисского госуниверситета, мать — Екатерина Яковлевна, домохозяйка, брат Элевтер Луарсабович — студент Физ. Мех. института, сестра Елизавета Луарсабовна — научный сотрудник ГГО

8. Имущественное положение (до и после революции допрашиваемого и его родственников) заработок

9. Образовательный ценз (первоначальное образование, средняя школа, высшая, специальн., где, когда и т. п.) Высшее

10. Партийность и политические убеждения б/п, но стою на платформе Сов. власти

11. Сведения об общественной и революционной работе Общественную работу вел

12. Сведения о прежней судимости (до Октябрьской революции, после нее) не судился

13. Служба у белых не служил

Показания по существу дела Я знал о существовании группы Хармса — Введенского, в которую входили писатели Хармс, Введенский, Бахтерев, Разумовский, художники Глебова, Порэт, Гершов, а также Калашников и ему подобные. Существование образцов реакционного творчества (картины филоновской школы Порэт и Глебовой), любовь к старому строю, антисоветская сущность детских произведений Хармса, Введенского и личные беседы с ними, в которых они выявляли себя как убежденные противники существующего строя, свидетельствовали об антисоветских убеждениях названной группы литераторов. Эта группа в лице Хармса, Введенского и Бахтерева пыталась вовлечь меня в число своих членов. Они считали меня человеком, близким им по политическим убеждениям, враждебным современности, в чем их укрепляли еще слухи о том, что я якобы княжеского происхождения. Кроме того, в моем лице — секретаря детского сектора издательства «Молодая гвардия» — группа Хармса и Введенского могла рассчитывать укрепить свое влияние в детском секторе, а первоначально в «Еже» и «Чиже» для проталкивания своей контрреволюционной, антисоветской продукции. <С июня по ноябрь м<еся>ц этого года я неоднократно встречался с Хармсом и Введенским в редакции. В июле м<еся>це вместе с Введенским были у Калашникова. С Хармсом встречался в частной обстановке однажды на квартире Порэт и Глебовой и однажды у некоей Держ и неоднократно возвращался с работы в обществе Хармса. И Хармс и Введенский предложили в разных случаях, но в одинаковой форме перейти с ними на «ты», причем в этот переход на «ты» они вкладывали какое-то важное для них содержание. Хармс, например, сказал мне, многозначительно подчеркивая свои слова: «Я очень редко перехожу на „ты“, но если перехожу, то очень крепко». В октябре м<еся>це я был на квартире у Разумовского, где присутствовал и Бахтерев. Кроме этого, Хармс и Введенский приглашали меня неоднократно на попойки, организуемые группой у Калашникова.>[23]В тех детских произведениях, которые печатались в Ленгизе, группа протаскивала в детскую литературу враждебную, антисоветскую идеологию. Произведение Хармса «Что мы заготовляем на зиму» сознательно подменяет социально-политическую тему о жизни пионерского лагеря темой естествоведческой в буржуазном разрезе, что является очевидным образцом вредительства на идеологическом фронте. Советский детский читатель очень хорошо узнает из книжки Хармса, что следует из овощей заготовлять на зиму, но ничего не узнает о задачах и целях пионерского лагеря. Детская книжка Введенского «Письмо Густава Мейера» сделана по формальному принципу и с привлечением приемов поэтической зауми. Я был свидетелем того, как Введенский, перередактируя эту поэму, шел в построении новой редакции не от темы, а от созвучия в сочетаниях слов. В силу этого это произведение является ярким примером приспособленчества, под которым скрывается антисоветская сущность стихотворения. Введенский пишет: «Потом пошли мы с толпой ребят в один большой и зеленый сад, где много сытых капиталистов, увидев плакаты „Долой фашистов“, от страха дрожа бежали от нас» и т. д.

Здесь революционизация темы доведена сознательно Введенским до такого абсурда, что начинает звучать определенно контрреволюционно: германский капиталист, бегущий от немецкого пионера, тем более бегущий только от плаката «Долой фашистов». Это вещь безусловно бессмысленная, способная вызвать у читателя вообще лишь недоверие к факту борьбы немецких пионеров.

В редакцию «Ежа» тот же Введенский сдал халтурное приспособленческое стихотворение «Вызов на соцсоревнование», в котором актуальная мюдовская тема подменена набором слов. В строках этого стихотворения слово «чтобы» повторяется 5–6 раз совершенно неоправданно.

Я подробно останавливаюсь на рассмотрении творчества Введенского последнего периода («Густав Мейер», «ПВО») еще и потому, что за последнее время в детском секторе «Молодой гвардии» стало как-то усиленно распространяться мнение, будто в творчестве именно Введенского наметился перелом. Для меня и тогда и теперь, после того как я ознакомился с его творчеством в целом, совершенно ясно, что никакой органической перестройки в творчестве Введенского не намечалось, так же как и в творчестве остальных членов группы. Введенский писал книжку «Авдей-Ротозей», где давал ничем не прикрытую апологию кулака. Совершенно ясно, какого воздействия на ребят ждал от этой книжки Введенский, когда и теперь он пытается замаскировать контрреволюционную сущность своих произведений ура-революционной пошлой фразеологией (напр<имер> «Подвиг пионера Мочина», «Письмо Густава Мейера»), то от этого книжки его не делаются менее политически вредными, и даже, напротив, более вредны, так как в них протаскивается та же антисоветчина, только менее явная лишь для редакторов и цензуры. В книжке же Введенского «Бегать-прыгать», в которой отсутствует какая-либо тема, дана резко антисоветская, также издевательская концовка: «Конь мой шагает, гривой играет, гривой играет, гривой трясет: конь мой ученый, сам я Буденный», перефразирующая известную антисоветскую песенку о Буденном.