Том 25. Молчание мертвецов. Лотос для мисс Квон - [34]

Пока мы добирались до ресторана, я рассеял остатки ее скованности, и мы весело болтали, словно были знакомы друг с другом с детства.

Когда я свернул на покрытую гравием аллею, ведущую прямо к залитому неоновым светом ресторану, Ирен как раз упомянула о том, что работает в рекламном агентстве. У Раймонда Томаса. Она остановилась на полуслове и спросила:

— Может быть, нам не стоило сюда приезжать? Мне не хочется, чтобы вы тратили уйму денег, а здесь все-таки накладно.

Я рассмеялся, подумав, какую благодарность она заслужила бы от Файетта.

— Кутить так кутить, поэтому забудьте на время о такой прозаической вещи, как деньги.

Я приткнул машину на стоянке, и мы вошли в дверь.

Место было действительно превосходным. Просторный зал возвышался над океаном, и хотя в нем было довольно многолюдно, удалось занять столик на продуваемом балконе, откуда открывался великолепный вид на море, пляж и резвящихся в лунном свете купальщиков. Прямо под нами светилась огнями набережная.

Ирен поведала, что у Лодони подают замечательное черепаховое филе, равного которому нет в мире. Мы заказали черепаховое филе. Мы начали с пары очень сухого мартини, затем прошлись по кьянти и наконец перешли к филе. Мы ели и болтали о всякой чепухе. Когда подошла очередь кофе и сигарет, я перевел разговор на интересовавшую меня тему:

— Почему же все-таки, мисс Джеральд, Фрэнки уехала из города? У нее были какие-нибудь причины?

Ирен покачала головой:

— Не знаю, что и думать. Как обычно, я ушла на работу, а когда вернулась, Фрэнки уже не было. Она просто исчезла: не оставила даже записки.

— Она забрала все свои вещи?

— О да. А то я беспокоилась бы еще больше. Но все равно я не могла ничего понять. Я звонила в «Золотое яблоко», но там были так же изумлены, как и я.

— Кто разговаривал с вами из «Золотого яблока»?

— Режиссер, мистер Хьюлетт. Фрэнки ничего не сообщила ему о своих намерениях.

— Вы помните точную дату?

— Третьего августа. Запомнила, потому что у моего брата четвертого день рождения, я ему купила шикарный галстук. Хотела показать его Фрэнки, а она уехала.

— Она вам не сделала ни малейшего намека, что уезжает?

— Нет.

— Заплатила она за квартиру?

— Да, я нашла деньги на каминной полке и очень этому удивилась. Я думала, что по крайней мере она могла бы оставить записку. Ведь мы, мистер Слейден, были близкими подругами, жили под одной крышей восемь или девять месяцев и прекрасно ладили все это время.

Я заказал еще кофе. Когда официант, наполнив наши чашки, удалился, я спросил:

— Она выступала в клубе в ночь второго августа?

— Да. Днем она позировала художнику, мистеру Хартли. Когда я пришла с работы около шести, она похвасталась, какой у него хороший получился портрет, и сказала, что собирается снова встретиться с художником на следующий день. Потом она вышла за покупками, а когда вернулась, стала собираться в ночной клуб, куда уехала в восемь часов.

— Вам не показалось, что она взволнована или расстроена?

— Нет, она выглядела прекрасно и ни капельки не волновалась.

— Она вернулась домой в обычное время?

— Пожалуй, позже, чем всегда. Ежедневно она возвращалась что-то около двух. У нас были отдельные спальни, но я обычно слышала, когда она отпирала дверь. Мне кажется, в тот день она задержалась, хотя я не уверена в этом. Спросонья я не поглядела на часы. Только потом до меня дошло, что вроде бы уже светало.

— Вы видели ее перед тем, как уйти на работу?

— О нет. Я ее никогда не будила. Она вставала не раньше одиннадцати, а я ухожу на работу в девять.

— В ту ночь она вернулась домой одна?

Ирен пристально посмотрела на меня и насупилась.

— Странно, что вы этим интересуетесь. Впрочем, тогда мне показалось, что ее кто-то провожал. Я только наполовину проснулась, когда услышала, как она открывает дверь, но мне почудилось, будто доносится мужской голос. Я, конечно, не уверена, была сонная, но действительно подумала, что с ней был мужчина.

— Она часто приводила домой мужчин?

— На моей памяти только один раз, ближе к концу июля. Сказала, что собирается пригласить на ужин приятеля, и попросила меня пойти погулять куда-нибудь на это время. Мы о таком условии договорились, когда снимали квартиру на двоих. Если я хотела кого-нибудь к себе позвать, из дома уходила она. В тот раз у меня было назначено свидание в кино, и я вернулась поздно. Они к этому времени уже ушли, но пепельница была полна окурков. Сигареты египетские. Я не переношу сладкого запаха, поэтому и запомнила сорт табака.

— Но это, конечно, могла быть и женщина?

— Да, но на окурках не осталось следов губной помады.

Я улыбнулся.

— В вас пропадает отличный сыщик, мисс Джеральд.

— То же самое я подумала о вас, — серьезно сказала она. — Зачем вы задаете все эти вопросы?

— Отвечу вам: есть основания полагать, что Фрэнки попала в беду. — Я достал из бумажника фотографию Фэй Бенсон и положил ее на стол перед Ирен. — Это ведь она, не так ли?

Ирен взглянула на снимок.

— Да, конечно, но здесь она почему-то перекрашена в блондинку. Она натуральная брюнетка, мистер Слейден. Почему Фрэнки перекрасилась? Когда был сделан этот снимок?

— Из того, что вы мне рассказали, можно заключить, что снимок сделан недели через две после ее отъезда из Тампа-Сити. Эта девушка, — продолжал я, постучав пальцем по снимку, — называла себя Фэй Бенсон. Девятого августа она приехала в Уэлден и устроилась работать танцовщицей в ночной клуб «Флориан». Семнадцатого августа она неожиданно пропала, и полиция считает, что ее похитили. Я собираюсь говорить с вами откровенно, но хочу, чтобы вы пообещали мне молчать обо всем, что я расскажу. Это важно.