Том 22. Прогулки по опушке - [7]
Дощатник наш создан для тихой воды. Нос у него тупой, как корма, но лодка движется сносно, и мы не заметили, как отмахали веслами километров пять и уперлись в перемычку к новому озеру. Тут мы поняли: дальше и нельзя было бы плыть — жажда! Мы как-то не подумали, что она может мучить и на воде — напиться из старицы было рискованно. Решили выйти на берег и, обжигая о песок ноги, стали топтаться возле дороги по пойме, ожидая машину.
Слава богу, она вовремя появилась. Мы утолили жажду и получили в подарок еще бутылку воды.
В разговоре выяснилось: в машине едут такие же рыболовы, как мы. Жара и бесклевье вынудили уехать. Как и везде, зашел разговор об электрических удочках, распространившихся, как эпидемия, и убивающих все живое. «Тут одних казаки приструнили…» — сказал угощавший водою парень. А Саша в лодке уже рассказал, что и тут, на старице, начали появляться эти ловцы, увозя по мешку рыбы. Казаки станицы Казанской предупредили: «Мужики, мы этого не потерпим…» Однако «электрики» явились вновь. Расправа была простой: когда, дождавшись ночи, пришлые принялись на одном из озер за обычное дело, казаки их машину облили бензином и подожгли. «С тех пор не ездят». Это случай, когда терпение у люден, что называется, лопнуло. Закон наказанья за омертвление вод не работает, и люди начинают действовать по неписаному закону. Кто их осудит?
Калитвянская яма
Между тем в лагерь прибыл гонец: «Гороховский лесничий на Калитвянской яме вынул сома под сто килограммов». Мастера нашей компании подобных сомов видали, но, проиграв Дону и его старице почти что вчистую, увидели шанс отыграться сомами. И немедленно лагерь наш стал на колеса.
До села Гороховки на Дону было километров сорок, и к вечеру мы были уже в доме лесничего Николая Алексеевича Багринцева.
Об этом человеке, лучшем сомятнике на Дону, в прошлом году мы писали. Но тогда сомик попался некрупный, примерно на пуд. На этот раз большого сома Николай Алексеевич поймал там же, на яме, возле парома. В войну тут была переправа. Несколько танков с нее упало. И, возможно, помимо большой глубины ямы, сомы любят ее за железо на дне, оно для них что-то вроде коряг.
В соме длиною больше двух метров оказалось девяносто два килограмма. Для фотографирования это чудище поднимали, подтягивая веревку автомобилем. Клюнул сом на налима — наживку лакомую и долго живущую на крючке.
Надо было видеть, как засверкали глаза Мастеров. Немедленно к Дону! Николай Алексеевич знал о нашем приезде и сделал главное — наловил с сыном для наживки налимов.
И вот на заходе солнца началось священнодействие. Близко в середине Дона плывет лодочка, а в ней сомятник и один из наших. Работа простая, но требующая сноровки и аккуратности — скользкого налима надо нужным образом посадить на крючок.
Все сделано. На берег из Дона тянутся лески к прутикам с колокольцами, а концы их привязаны к кольям: сом — рыба сильная. Был случай тут, когда сом утопил ловца, неосмотрительно намотавшего прочную леску на руку.
Вечерняя тишина. Круги от сомов на воде. Головли клюют прямо у берега на кузнечиков. Но до этой ли мелочи Мастерам — сомы на прицеле.
Час проходит — колокольчики не звенят. Но сомятник нас ободряет: что-нибудь обязательно будет.
Близко к одиннадцати мы с Николаем Алексеевичем уезжаем — он смертельно устал на тушении пожаров, а я, плотвичник, только помеха при важном деле. У костра, прислушиваясь, остаются двое.
Утром мы заявляемся с безмолвным вопросом: ну как? Рыбак никогда не будет спешить с похвальбой, а тут еще и повода нет. Один сом попался, но маленький, килограммов на пять. Он сидит на кукане и, если потянуть бечеву, заявляет права на жизнь.
Снимаю ловцов с добычей. Они обращаются с рыбой небрежно, надеются еще на одну ночь. Днем Мастерам полагалось поспать. Но где там, готовится еще одна атака на Дон. Куда-то к холодным ключам отправились за налимами и целый день ловили их в норах (дело весьма непростое!) руками. И вечером широкий фронт лесок с двенадцатью налимами на крючках нацелен был на сомов. Казалось, на этот раз Дон проиграет.
Ан нет. В рыбалке много значит удача. Хорошо подготовленный натиск результатов не дал. На большого налима клюнул соменок в два килограмма. Дитё! Таких Николай Алексеевич обычно немедленно отпускает. Но сомик так заглотил наживку, что крючок пришлось вынимать из него хирургическим инструментом. На кукане добыча плавала вверх животом и годилась только на лакомство курам.
Можно сказать, с нулевым счетом проиграли мы славному Дону. Одна радость: в день отъезда (уже в августе) вдали громыхала гроза, и по мере удаления от места, где больше недели мы жили, как рыбы, выброшенные на берег, на асфальте все чаще сверкали лужи. Изнурительная жара была позади.
Девяносто два килограмма.
>Фото автора.30 августа, 6 сентября 2002 г.
Пустельга
(Окно в природу)
Еще лет тридцать назад над любым полем, пустошью, лугом можно было увидеть птицу, повисавшую в воздухе в одной точке, распустив крылья и хвост. Это была пустельга — маленький соколок, промышляющий мышей.
В России сокола «пустельгой» нарекли будто бы соколятники — прирученная птица не хотела быть ловчим охотником, предпочитая мышей, «пустельга, пустое дело с ней заниматься».
