Том 21. Письма 1888-1889 - [21]
Сегодня я кончил рассказ для «Гаршинского сборника»>* — словно гора с плеч. В этом рассказе я сказал свое, никому не нужное мнение о таких редких людях, как Гаршин. Накатал чуть ли не 2000 строк. Говорю много о проституции, но ничего не решаю. Отчего у Вас в газете ничего не пишут о проституции? Ведь она страшнейшее зло. Наш Соболев переулок — это рабовладельческий рынок.
Завтра и послезавтра буду переписывать рассказ и еще что-нибудь делать, а потом начну строчить для «Нового времени»>*. Есть сюжеты.
В письмах к Щеглову я объясняюсь в нелюбви к театру>*. Хочу в него вселить эту нелюбовь, а то он за кулисами совсем обабился.
Глама у Корша подняла революцию. Никак не добьюсь толка: пойдет масловская пьеса>* или нет? Такой кавардак, что и не глядел бы. В неделю Корш ставит по 2 новые пьесы. Видел я на днях «Крокодиловы слезы» — бездарнейшая пятиактная белиберда некоего Карпова, автора «На земской ниве», «Вольной пташки» и проч. Вся пьеса, помимо ее дубоватой наивности, сплошное вранье и клевета на жизнь. Проворовавшийся старшина берет в лапы молодого непременного члена* и хочет его женить на своей дочке, влюбленной в писаря, пишущего стихи. Перед свадьбой честный и юный землемер открывает глаза непременному члену, этот последний открывает злоупотребления, крокодил, т. е. старшина, плачет, а одна из героинь восклицает: «Итак: порок наказан, добродетель торжествует!», чем и кончается пьеса. Бррр! После спектакля встречается мне Карпов и говорит:
— В этой пьесе я продернул желторотых либералов, потому она не понравилась и ее обругали… А мне наплевать!
Если я когда-нибудь скажу или напишу что-нибудь подобное, то возненавидьте меня и не знайтесь со мной.
Для своего будущего романа я написал строк триста о пожаре в деревне>*: в усадьбе просыпаются ночью и видят зарево — впечатления, разговоры, стук босых ног о железную крышу, хлопоты…
* помещика и дворянина.
В члены Др<аматического> о<бще>ства я Вас не запишу, пока не поручите. Привет Вашим.
Ваш А. Чехов.
В каталоге Рассохина есть пьеса «Анна Каренина»>*.
Плещееву А. Н., 13 ноября 1888>*
531. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ
13 ноября 1888 г. Москва.
13 ноябрь.
Уф! Кончил, наконец, переписывать рассказ, запаковал и послал Вам, дорогой Алексей Николаевич. Получили? Прочли? Небось, сердитесь? Рассказ совсем не подходящий для альманашно-семейного чтения, неграциозный и отдает сыростью водосточных труб>*. Но совесть моя по крайней мере покойна: во-первых, обещание сдержал, во-вторых, воздал покойному Гаршину ту дань, какую хотел и умел. Мне, как медику, кажется, что душевную боль я описал правильно, по всем правилам психиатрической науки. Что касается девок, то по этой части я во времена оны был большим специалистом и не дальше как в это лето скорбел, что в Сумах недостает кое-каких учреждений.
Где Жорж Линтварев? Что он делает?
О получении рассказа, пожалуйста, уведомьте; если он не сгодится у Вас, то я пущу его в другое место с надписью «Памяти Гаршина». Не дай бог, если не сгодится. Я с ним долго возился.
Денег у меня совсем нет, хоть караул кричи. Премию из Академии обещают выслать через 5–6 недель, а гонорара ниоткуда не шлют, потому что нигде не работаю. Когда издательница вышлет в редакцию деньги, то скажите, чтобы мне выслали в мгновение ока>*, т. е. телеграфным переводом. Боже, какие вы неловкие люди, зачем вы отдали Сабашникову за этого монстра Евреинова? Зачем вы не подождали меня? В интересах литературы я охотно женился бы на ней. У меня «Северный вестник» тогда имел бы 10–15 тысяч подписчиков. Я половину приданого ухлопал бы на рекламу. И Сабашникова не была бы в обиде.
А Короленко у меня не был. Прислал ли он повесть?>* Если да, то очень рад, а то мне до тошноты надоело читать Чехова.
Статья Мережковского>*, если смотреть на нее как на желание заняться серьезной критикой, весьма симпатичное явление. Главный ее недостаток — отсутствие простоты. Второй недостаток: автор не уяснил себе вопроса и недостаточно убежден; это видно из того, что почти на каждой странице он делает уступки и смешивает различные понятия; кое-где кричащие натяжки и туманности. Третий недостаток — это примечание редакции>*, которое я, хоть убейте, решительно не понимаю. Про каких там сотрудников говорится? Так извольте же под каждой статьей Протопопова делать примечание, что «сия статья, хотя и не нравится Чехову, но мы ее помещаем». Редакция отвечает за каждую строчку вместе с автором; виноваты она и автор, третьи лица тут лишние. Кто не согласен, тот может писать особую статью, а делать вылазку из оврага не подобает. Редакция, какова бы она ни была, должна быть безусловно самостоятельна, по крайней мере в глазах публики, на то она редакция.
Хотел бы поехать к Вам в Питер, да денег нет. Савина хочет играть моего «Медведя»>* — она была у Суворина, взяла мой адрес и номер с «Медведем»>*. В Москве он идет с треском, пойдет и в провинции шибко. Вот не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
Актеры Малого театра нарасхват читают мои «Именины». Им нравится. Особенно женскому полу пришлось по вкусу.
