Том 21. Письма 1888-1889 - [20]
У Николая теперь страшные хлопоты, о которых расскажу при свидании. Малый попал в такой переплет, что хоть караул кричи>*.
Почтение всем Вашим и Виктору Викторовичу.
Ваш А. Чехов.
Лазареву (Грузинскому) А. С., 10 ноября 1888.>*
527. А. С. ЛАЗАРЕВУ (ГРУЗИНСКОМУ)
10 ноября 1888 г. Москва.
10 ноябрь.
Сим извещаю Вас, добрейший Александр Семенович, что Ваше детище дебютирует у Суворина в ближайшую из суббот, т. е. 12-го ноября. Получил за Вас благодарность. Детище несколько сокращено>*, и просят Вас на сие не сетовать. Середка детища так хороша, что началом и концом можно немножко пожертвовать. Если на первых порах будет у Вас меланхолия (как у Ежова), то бодритесь. Не придавайте значения ни сокращениям, ни финансам, ни своим ошибкам. «Бодро, старик!», как сказал какой-то маркиз в какой-то мелодраме>*.
Ваш А. Чехов.
На Вашу долю я записал Гаршинский сборник («Сев<ерный> вестн<ик>»).
На обороте:
г. Киржач,
Александру Семеновичу
Лазареву.
В Учительской семинарии.
Плещееву А. Н., 10 ноября 1888>*
528. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ
10 ноября 1888 г. Москва.
88, XI, 10.
Милый Алексей Николаевич, рассказ близится совсем к концу>*. Завтра или послезавтра кончу, перепишу, а в понедельник в 3 часа дня Вы его уже получите. Я пишу и всё время стараюсь быть скромным, скромным до скуки. Предмет, как мне кажется, настолько щекотлив, что малейший пустяк может показаться слоном.
Думаю, что рассказ не будет резко выделяться из общего тона сборника. Он у меня грустный, скучный и серьезный.
Пришлите подписную книжку>*, но не забудьте написать, какая цена сборнику.
Читали ли Вы наглую статью Евгения Гаршина в «Дне»?>* Мне прислал ее один благодетель. Если не читали, то прочтите. Вы оцените всю искренность этого злополучного Евгения, когда вспомните, как он раньше ругал меня>*. Подобные статьи тем отвратительны, что они похожи на собачий лай. И на кого лает этот Евгений? На свободу творчества, убеждения, лиц… Нужно дуть в рутину и в шаблон, строго держаться казенщины, а едва журнал или писатель позволит себе проявить хоть на пустяке свою свободу, как поднимается лай.
Этот Евгений величает меня нововременцем и благохвалит за «своенравие». Очевидно, в «Дне» не платят гонорара, и малому пришла охота подмазаться к «Новому времени».
И странное дело! Судебный хроникер, описывая подсудимого, старается держаться общепринятого, приличного тона; господа же критики, продергивая нас, не разбойников и не воров, пускают в ход такие милые выражения, как шушера, щенки, мальчишки… Чем мы хуже подсудимых?
Я послал Жану Щеглову свою безделку «Медведь»>* для представления его в «палату венецианских дожей» — так у Вас в Питере величают Театральный комитет, где Вы заседаете.
Мой «Медведь» в Москве идет с большим успехом, хотя медведь и медведица играют неважно.
Привет всем Вашим и Анне Михайловне. Короленко нет в Москве.
Будьте здоровы. Дай Вам бог хорошего аппетита, покойного сна и кучу денег.
Ваш А. Чехов.
Если видаетесь с В. Н. Давыдовым, то кланяйтесь.
Леонтьеву (Щеглову) И. Л., 11 ноября 1888>*
529. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)
11 ноября 1888 г. Москва.
11 ноябрь.
Mein lieber Johann![5] О желании Савиной играть «Медведя» я узнал двумя днями раньше, чем о желании Абариновой>*, поэтому до получения Вашего письма>* я уже успел послать свое согласие высокоталантливой и божественной Марии Гавриловне>*. Произошла помимо нашей воли путаница. Боюсь, чтобы она не поставила кого-нибудь в неловкое положение. Если Ваше наблюдательное око заметит в чьей-нибудь душе (в своей ли, или в актерской) смущение, то поспешно делайте операцию: берите моего «Медведя» назад, мотивируя сие моим нежеланием дебютировать на казенной сцене водевилем или чем-нибудь вроде. Операции этой я не боюсь. Ставить же кого бы то ни было в неприятное положение из-за чёрт знает чего мне не хочется.
Вы хотите спорить со мной о театре>*. Сделайте Ваше одолжение, но Вам не переспорить моей нелюбви к эшафотам, где казнят драматургов. Современный театр — это мир бестолочи, Карповых, тупости и пустозвонства. На днях мне Карпов похвастал>*, что в своих бездарнейших «Крокодиловых слезах» он пробрал «желторотых либералов» и что потому-то его пьеса не понравилась и обругана. После этого я еще больше возненавидел театр и возлюбил тех фанатиков-мучеников, которые пытаются сделать из него что-нибудь путное и безвредное.
Вы говорите, что Вы поневоле, нужды ради пишете «плохие повести». Как Вы смеете говорить это? Ни одна Ваша пьеса не возвышалась до «Гордиева узла» и военных очерков!>* Чёрт Вас возьми! Впрочем, если, по Вашему мнению, Ваши пьесы лучше повестей, то не будем спорить и возбуждать спора.
Глама, кажется, опять помирилась. Чёрт их разберет!
Будьте здоровехоньки и покойны. Поудержите свои щеглиные нервы и не забывайте, что Вы бравый капитан.
Ваш Antoine.
О «Театральном воробье» буду писать.
«Воробей», «Серенький козлик»>*, «Крокодиловы слезы», «Мышонок»>*, «Медведь», «Вольная пташка»>* — какой зверинец!
Суворину А. С., 11 ноября 1888>*
530. А. С. СУВОРИНУ
11 ноября 1888 г. Москва.
11 ноября.
Благодарю Вас, Алексей Сергеевич, за Савину, т. е. за весть о ней. Я думаю, она отлично разделала бы медведицу. Но представьте мою маленькую беду! Жан Щеглов, которому я послал 2 экз. «Медведя» для Т<еатрально>-лит<ературного> комитета, сегодня пишет мне, что он по совету В. П. Буренина снес моего «Медведя» Абариновой к ее бенефису. Тон у Жана Щеглова радостный: счастливчик, мол, тебя удостоили! Боюсь, как бы не произошла неловкость. Про Савину я слыхал много хорошего, Абариновой совсем не знаю, а потому не имею причин разделять радостный тон Щеглова. В ответ на его письмо написал
