Том 2. Зайчики на стене - [93]

Я дал слово, что поверю.

— Представьте себе: прихожу я… Позвольте… Когда это было? Ага! Вчера. Прихожу вчера я домой, а он у Зины на руках. Услышал шум шагов и — ха — ха! оборачивается — ха — ха!.. ха — ха — ха!., оборачивается и говорит: лю!

— Ну?

— Говорит: лю! Каков каналья?

— Ну?

— Ха — ха! Лю! — говорит.

— Что же это значит — лю? — спросил я, недоумевая.

— Неужели вы не поняли? Это значит: папочка, возьми меня на руки.

Я возразил:

— Мне кажется, что толкование это немного произвольно… Не значило ли «лю» просто: старый осел! Притворяй покрепче двери…

— Ни — ни. Он бы это сказал совсем по — другому. А вы знаете, как он пьет молоко?

Я поежился и попробовал сказать, что знаю.

Банкин обиделся.

— Откуда же вы можете знать, если вы еще не видели Петьки?

— Я вообще знаю, как дети пьют молоко. Это очень любопытно. Я видел это от семнадцати до двадцати раз.

— Петька не так пьет молоко, — уверенно сказал Банкин.

На половине описания Петькиного способа пить молоко сторож попросил нас удалиться, так как бульвар закрывался.

Желая сделать сторожу приятное, Банкин пообещал, что, когда его Петька научится ходить, он будет играть с песочком только на этом бульваре.

По свойственной всем бульварным сторожам замкнутости этот сторож не показал наружно, что он польщен, а, загнав восторг внутрь, с деланным равнодушием сказал:

— Пора, пора! Нечего там.

В маленьком ресторанчике, куда мы зашли выпить по стакану вина, мне удалось дослушать конец Петькиного способа пить молоко. Кроме того, мне посчастливилось узнать много ценных и любопытных сторон увлекательной Петькиной жизни, вплоть до самых интимных…

Из последних я вынес странное убеждение, что Банкин был удовлетворен и чувствовал себя счастливым только тогда, когда пиджак его или брюки были окончательно испорчены легкомысленным поведением его удивительного отпрыска.

Истощившись, Банкин долго сидел, полный тихой грусти.

— За что вы меня не любите?

— Я вас не люблю? — удивленно вскинул я плечом. — С чего это вы взяли?

— Вы меня не любите… — уверенно сказал Банкин. — Вы не могли за это время собраться — зайти ко мне и взглянуть на Петьку.

— Господи помилуй! Да просто не приходилось. На днях зайду Непременно зайду.

— Правда?! Спасибо. Я вижу, вы полюбили моего Петьку, даже не видя его. Что же вы запоете, когда увидите!

Спину мне разломило, и глаза слипались.

Я попросил счет и, зная, что с Банкиным мне по дороге, попробовал завязать разговор о самой безобидной вещи:

— Ночи теперь стали короче.

Банкин расхохотался.

— Да, да! Светает в четыре часа. Просыпаюсь я вчера, смотрю — светло. А он ручонку из кроватки высунул и пальцем… этак вот…

— Пойдемте! — сказал я. — А то мы не достанем извозчика.

— Успеем. У него теперь самый сладкий сон. Поверите ли вы, что если его поцеловать, он не просыпается.

— Это неслыханно, — пробормотал я. — Человек! Пальто.

II

Однажды Банкин зашел ко мне. Я познакомил его с сидевшим у меня редактором еженедельного журнала и приветливо спросил:

— Как поживаете?

— Он уже ходит, — подмигнул Банкин. — А вчера какой случай был…

— Так вы говорите, что теперь еженедельники не в фаворе у публики? — обратился я к редактору. — Скажите…

— А вы бросьте издавать еженедельник, — перебил Банкин. — Начните что — нибудь для детей. Это будет иметь успех. Да вот я вам расскажу такой пример: есть у меня сын — Петька. Удивительно умный ребенок. И он…

— Вы, господа, поговорите здесь, — сказал я, вставая,

— а мне нужно будет на часок съездить. Вы уж извините…

Дня через три я встретил Банкина около итальянца — продавца разной дряни из кораллов и лавы.

— Это для взрослых… Понимэ! Эй, как вас… синьор! Понимаете — для взрослых. Иль грано! А мне нужно что— нибудь для мальчика… Компренэ? Анфана! Понимаете, этакий анфан террибль! Славный мальчишка… Да не брелок! На черта ему брелок, уважаемый синьор? Фу, какой вы бестолковый.

Я тихонько прошел мимо, но, возвращаясь обратно на трамвае, опять встретил Банкина. Он промелькнул мимо меня на противоположном трамвае, увидел мое лицо, и до меня донесся его радостный, но совершенно непонятный мне крик:

— А Петь… В кашу рук…

III

Вчера я вышел на улицу, и первое лицо, которое мне попалось, был Банкин.

— А я за вами.

— Что случилось?

— Пойдемте. Посмотрите теперь на моего Петьку — ахнете! Вы помните, я вам рассказал в трамвае о его — ха — ха! поступке с кашей — ха — ха!

— Помню, — сказал я. — Очень было смешно.

— Это что! Вы посмотрите, какие штуки он теперь выделывает.

Впереди нас шла нянька с мальчиком лет трех.

— Постойте!! — вскричал Банкин, хватая меня за рукав. — Постойте!!

Я посмотрел на его побледневшее лицо, дрожащие губы, слезы на глазах и — испугался.

— Что с вами?!

— Ха — ха! Такой Петька будет. Через два года. Ха — ха! Так же будет ножками: туп — туп! Постойте!

Он подошел к няньке и дал ей двугривенный. Потом расспросил: сколько мальчику лет, чей сын, что ест и не капризничает ли по ночам?

Потом присел перед мальчиком на корточки и спросил:

— Как тебя зовут?

— Ва — я.

— Ваня, — пояснила нянька.

— Ваня? Милый мальчик! Нянька… Может, он чего— нибудь хочет?

Оказалось, что Ваня чего — нибудь хотел только полчаса тому назад.