Том 2. Стихотворения (Маленькие поэмы) - [65]

Не меньше внимания критика уделила строкам, вынесенным на титульный лист Стр. сов. как эпиграф:

Остался в прошлом я одной ногою,

Стремясь догнать стальную рать,

Скольжу и падаю другою.

По свидетельству Н.К.Вержбицкого, этот эпиграф появился в книге «по почину издателя» Вирапа (Н.А.Вирапяна), председателя правления акционерного общества «Советский Кавказ»: «В поэме эта фраза была уместна и понятна. <…> Контекст подтверждал, что сам поэт смотрит на эти „падения“ лишь как на временные и неизбежные обстоятельства. Но вырванная из стихотворения, да еще поставленная на титуле книги, рядом с названием сборника, эта фраза звучала весьма похоронно. <…>

И я нимало не удивился, услышав целый каскад ругательств, когда в конце февраля 1925 года, проездом через Тифлис, остановившись у меня на сутки, Есенин гневно потрясал в воздухе сборником „Страна советская“ <…>.

— Провокация! — кричал Сергей и делал такие движения руками, словно собирался задушить Вирапа» (в кн. Н.К.Вержбицкого «Встречи с Есениным. Воспоминания», Тбилиси, 1961, с. 102–105).

Результат самочинных действий издателя вскоре сказался на критических отзывах о Стр. сов.

А.Лежнев писал: «„Страна советская“ представляет собой <…> книгу кризиса, перелома. От мрачных и узко личных настроений и мотивов „Москвы кабацкой“ поэт переходит к более широким темам, восстанавливает прерванную связь с общественностью, осматривается вокруг, старается определить свое место в новой жизни и принять в ней посильное участие. Он сам говорит — и эти стихи берет как эпиграф к книге <см. выше^*>. В этом много правды. Скользит и падает Есенин часто, но все же из прошлого выкарабкивается. И конечно, очень хорошо, что он это делает» (газ. «Правда», М., 1925, 15 марта, № 61; вырезка — Тетр. ГЛМ). Назвав те же строчки «лирическим, прочувствованным заявлением», И.С.Герасимов сделал затем такое обобщение: «Есенин — попутчик. Он не поэт революции, но более или менее органически с ней связан» (газ. «Вятская правда», 1925, 26 ноября, № 271; выделено автором; вырезка — Тетр. ГЛМ). С сомнением идеологического характера упоминали о стихах, взятых эпиграфом к Стр. сов., В.Липковский (З. Вост., 1925, 20 февраля, № 809; вырезка — Тетр. ГЛМ), анонимный рецензент («Красная газета», веч. вып., Л., 1925, 28 июля, № 185; вырезка — Тетр. ГЛМ) и А.Я.Цинговатов (журн. «Комсомолия», М., 1925, № 7, октябрь, с. 62). Последний также писал, предваряя цитируемое им начало поэмы: «Есенин пытается осознать себя как социальную личность и убеждается в своем прослоечном положении в обществе, в промежуточном положении между двумя поколениями — отцов и детей» (там же).

Русь уходящая. — Одним из вероятных источников заглавия произведения Есенина является название книги другого автора. Между 1 и 15 июня 1924 г. во Всероссийскую книжную палату поступила книга В.П.Полонского «Уходящая Русь. Статьи об интеллигенции 1920–1924», М., 1924 (журн. «Книжная летопись», М., 1924, № 11, июнь, с. 913). Эта книга открывается статьей «Интеллигенция и революция». Отчетливые смысловые параллели фрагментов последней с одним из мест есенинского произведения (см. ниже) указывают, что Есенин внимательно прочел «Уходящую Русь» Полонского.

Но есть иные люди. / / Те / / <…> как отрубь в решете, / / Средь непонятных им событий. / / <…> / / Они в самих себе умрут… — В начале статьи «Интеллигенция и революция» В.П.Полонский писал: «Столкновение интеллигенции с революцией превратило первую в груду осколков», а в ее завершающей части резюмировал: «Старая интеллигенция умерла и не воскреснет, потому что не возвратится вчерашний день…» (в его кн. «Уходящая Русь», М., 1924, с. 5 и 30).

На Кавказе (с. 107). — З. Вост., 1924, 19 сентября, № 681; Кр. нива, 1925, № 7, 5 февраля, с. 159; Стр. сов.

Черновой автограф ст. 1-36 (РГБ) исполнен на обороте последней (по авторской нумерации, девятой) страницы статьи поэта о «предстоящем сезоне в литературе», где после подписи «Сергей Есенин» рукой автора проставлено: «Тифлис. 13/IX.24».

Печатается по наб. экз. (вырезка из Стр. сов.). Дата в Собр. ст., 2 — 1924. Датируется по публикациям в З. Вост. и Кр. ниве, где под текстом стихотворения стояло: «Тифлис. Сентябрь 1924».

В.А.Мануйлов рассказывал об одном из эпизодов своей беседы с Есениным (21 сентября 1924 г. в Баку): «Заговорив о Маяковском, Есенин заметно помрачнел. Он очень был обижен стихотворением «Юбилейное», написанным в тот год к 125-летию со дня рождения Пушкина. Маяковский <…> уничижительно отозвался и о Есенине:

Ну, Есенин,

                   мужиковствующих свора.

Смех!

           Коровою

                         в перчатках лаечных.

Раз послушаешь…

                   но это ведь из хора!

Балалаечник!

Быть может, тогда эти стихи Маяковского казались Есенину самой большой обидой во всей его жизни, и он не скрывал, что они его больно ранили. Есенин всегда благоговейно относился к Пушкину, и его особенно огорчало, что именно в воображаемом разговоре с Пушкиным Маяковский так резко и несправедливо отозвался о нем, о Есенине. Как будто эти слова Пушкин мог услышать, как если бы он был живым, реальным собеседником. Свою обиду он невольно переносил и на творчество Маяковского.