Том 2. Стихотворения (Маленькие поэмы) - [17]

                        Страшный год,

Год восемнадцатый в исторьи.

Тогда маячил пулемет

Чуть не на каждом плоскогорьи,

И каждое почти село

С другим селом войну вело.

Здесь в схватках, зверски оголтелых,

Рубили красных, били белых

За провиантовый грабеж,

За то, чтоб не топтали рожь.

· · ·

Крестьяне! Да какое ж дело

Крестьянам в мире до войны.

Им только б поле их шумело,

Чтобы хозяйство было цело,

Как благоденствие страны.

Народ невинный, добродушный,

Он всякой власти непослушный,

Он знает то, что город — плут,

Где даром пьют, где даром жрут,

Куда весь хлеб его везут,

Расправой всякою грозя,

Ему не давши ни гвоздя.

в) Отрывок из «Гуляй-поле»

Плач несознательный досаден,

Не славят музы голос бед.

Из меднолающих громадин

Салют последний даден, даден,

Того, кто жил — уж больше нет.

Его уж нет, кто шел со славой,

За счастье угнетенных масс,

Кто речью гордой, чуть картавой,

Как сокрушающею лавой,

Вселенную до недр потряс…

Была пора жестоких лет,

Нас пестовали злые лапы.

На поприще крестьянских бед

Цвели имперские сатрапы.

Монархия! Зловещий смрад!

Веками шли пиры за пиром,

И продал власть аристократ

Промышленникам и банкирам.

Народ стонал, и в эту жуть

Страна ждала кого-нибудь.

И он пришел.

                       Он мощным словом

Повел нас всех к истокам новым.

Он нам сказал: «Чтоб кончить муки,

Берите всё в рабочьи руки.

Для вас спасенья больше нет,

Как ваша власть и ваш Совет».

И мы пошли, пошли к той цели,

Куда глаза его глядели,

Пошли туда, где видел он

Освобожденье всех племен…

И вот он умер.

                         Плач досаден.

Не славят музы голос бед.

Из меднолающих громадин

Салют последний даден, даден,

Того, кто спас нас — больше нет.

г) Отрывок из поэмы

Еще закон не отвердел,

Страна шумит, как непогода.

Хлестнула дерзко за предел

Нас отравившая свобода.

Россия! Сердцу милый край!

Душа сжимается от боли.

Уж сколько лет не слышит поле

Петушье пенье, песий лай.

Уж сколько лет наш тихий быт

Утратил мирные глаголы.

Как оспой, ямами копыт

Изрыты пастбища и долы.

Немолчный топот, громкий стон,

Визжат тачанки и телеги…

Ужель я сплю и вижу сон,

Что с копьями со всех сторон

Нас окружают печенеги?

Не сон! Не сон! Я вижу въявь,

Ничем не усыпленным взглядом,

Как, лошадей пуская вплавь,

Отряды скачут за отрядом.

Куда они? И где война?

Степная водь не внемлет слову.

Не знаю, светит ли луна

Иль всадник обронил подкову…

Все спуталось. Но понял взор:

Страну родную в край от края,

Огнем и саблями сверкая,

Междуусобный рвет раздор.

· · ·

· · ·

Россия! Страшный чудный звон!

В деревьях — березь, в цветь — подснежник.

Откуда закатился он,

Тебя встревоживший мятежник?

Ученый бунтовщик, он в кепи,

Вскормлённый духом чуждых стран,

С лицом киргиз-кайсацкой степи

Глядит, как русский хулиган.

Сей образ, вольностью воспетый,

И скажем,

Чтоб кто не вспылил:

Хоть не всегда, но есть портреты,

В которых он поэтам мил.

Таких мы любим.

Ну, а в общем

Серьезной славы не потопчем.

Суровый гений, он меня

Влечет не по своей фигуре,

Он не садился на коня

И не летел навстречу буре.

Сплеча голов он не рубил,

Не обращал в побег пехоту.

Одно в убийстве он любил —

Перепелиную охоту.

Для нас условен стал герой.

Мы любим тех, что в черных масках,

А он с сопливой детворой

Зимой катался на салазках.

И не носил он тех волос,

Что льют успех на женщин томных,—

Он с лысиною, как поднос,

Глядел скромней из самых скромных.

Застенчивый, простой и милый,

Он вроде сфинкса предо мной.

Я не пойму, какою силой

Сумел потрясть он шар земной?

Но он потряс · · ·

· · ·

                              Шуми и вей,

Крути свирепей, непогода,

Смывай с несчастного народа

Позор острогов и церквей.

Была пора жестоких лет,

Нас пестовали злые лапы.

На поприще крестьянских бед

Цвели имперские сатрапы.

Монархия! Зловещий смрад!

Веками шли пиры за пиром,

И продал власть аристократ

Промышленникам и банкирам.

Народ стонал, и в эту жуть

Страна ждала кого-нибудь.

И он пришел· · ·

· · ·

                   Он мощным словом

Повел нас всех к истокам новым.

Он нам сказал:

«Чтоб кончить муки,

Берите все в рабочьи руки.

Для вас спасенья больше нет —

Как ваша власть и ваш Совет».

И мы пошли под визг метели,

Куда глаза его глядели,

Пошли туда, где видел он

Освобожденье всех племен…

· · ·

· · ·

И вот он умер.

Плач досаден.

Не славят Музы голос бед.

Из меднолающих громадин

Салют последний даден, даден,

Того, кто спас нас,

Больше нет.

Его уж нет!

А те, кто вживе,

А те, кого оставил он,

Страну в бушующем разливе

Должны заковывать в бетон.

Для них не скажешь:

«Ленин умер!»

Их смерть к тоске не привела…

Еще суровей и угрюмей

Они творят его дела.

Сказание о Евпатии Коловрате, О хане Батые, Цвете Троеручице, о Черном Идолище и Спасе нашем Иисусе Христе

1

За поёмами Улыбыша^*

Кружат облачные вентери^*.

Закурилася ковыльница

Подкопытною танагою.

Ой, не зымь лузга^*-заманница

Запоршила переточины^*,—

Подымались злы татарове

На зарайскую сторонушку.

Задрожали губы Трубежа^*,

Встрепенулись очи-голуби,

И укромы^* крутоборые

Посолонью зачаведели.

Не ждала Рязань, не чуяла

А и той разбойной допоти^*,

Под фатой варяжьей засынькой^*

Коротала ночку темную.

Не совиный ух защурился,

И не волчья пасть осклабилась,—

То Батый с холма Чурилкова

Показал орде на зарево.

Как взглянули звезды-ласточки,

Загадали думу-полымя:

Штой-то Русь захолынулася