Том 2. Стихотворения и поэмы, 1891–1931 - [8]

  При каждой

Мятежной спазме одичалых масс

Железное огорлие гарроты

Сжимает туже шейные хрящи.

Благонадежность, шпионаж, цензура,

Проскрипции, доносы и террор –

  Вот достижения

  И гений революций!

13 апреля 1922

Феодосия

Левиафан

Множество, соединенное в одном лице, именуется Государством – Civitas. Таково происхождение Левиафана, или, говоря почтительнее, – этого Смертного Бога.

Гоббc. «Левиафан»

1

Восставшему в гордыне дерзновенной,

Лишенному владений и сынов,

Простертому на стогнах городов,

На гноище поруганной вселенной, –

Мне – Иову – сказал Господь:

          «Смотри:

Вот царь зверей, всех тварей завершенье,

Левиафан!

Тебе разверзну зренье,

Чтоб видел ты как вне, так и внутри

Частей его согласное строенье

И славил правду мудрости моей».

2

И вот, как материк, из бездны пенной,

Взмыв Океан, поднялся Зверь зверей –

Чудовищный, огромный, многочленный…

В звериных недрах глаз мой различал

Тяжелых жерновов круговращенье,

Вихрь лопастей, мерцание зерцал,

И беглый огнь, и молний излученье.

3

«Он в день седьмой был мною сотворен, –

Сказал Господь, –

Все жизни отправленья

В нем дивно согласованы:

Лишен

Сознания – он весь пищеваренье.

И человечество издревле включено –

В сплетенье жил на древе кровеносном

Его хребта, и движет в нем оно

Великий жернов сердца.

Тусклым, косным

Его ты видишь.

Рдяною рекой

Струится свет, мерцающий в огромных

Чувствилищах.

А глубже, в безднах темных,

Зияет голод вечною тоской.

Чтоб в этих недрах, медленных и злобных,

Любовь и мысль таинственно воззвать,

Я сотворю существ, ему подобных,

И дам им власть друг друга пожирать».

4

И видел я, как бездна Океана

Извергла в мир голодных спрутов рать:

Вскипела хлябь и сделалась багряна.

Я ж день рожденья начал проклинать.

Я говорил:

5

«Зачем меня сознаньем

Ты в этой тьме кромешной озарил

И, дух живой вдохнув в меня дыханьем,

Дозволил стать рабом бездушных сил,

Быть слизью жил, бродилом соков чревных

В кишках чудовища?»

6

        В раскатах гневных

Из бури отвечал Господь:

          Кто ты,

Чтоб весить мир весами суеты

И смысл хулить моих предначертаний?

Весь прах, вся плоть, посеянные мной,

Не станут ли чистейшим из сияний,

Когда любовь растопит мир земной?

Сих косных тел алкание и злоба –

Лишь первый шаг к пожарищам любви…

Я сам сошел в тебя, как в недра гроба,

Я сам томлюсь огнем в твоей крови.

Как Я – тебя, так ты взыскуешь землю.

Сгорая – жги!

Замкнутый в гроб – живи!

Таким Мой мир приемлешь ли?

7

          – «Приемлю…»

9 декабря 1915

Париж

Суд

1

Праху – прах. Я стал давно землей:

        Мною

Цвели растенья, мною светило солнце.

    Всё, что было плотью,

Развеялось, как радужная пыль –

    Живая, безымянная.

    И океан времен

    Катил прибой столетий.

2

  Вдруг

Призыв Архангела,

Насквозь сверкающий

Кругами медных звуков,

Потряс вселенную –

И вспомнил себя

Я каждою частицей,

Рассеянною в мире.

3

  В трубном вихре плотью

Истлевшие цвели в могилах кости.

  В земных утробах

  Зашевелилась жизнь.

  А травы вяли,

  Сохли деревья,

Лучи темнели, холодело солнце.

4

    Настало

  Великое молчанье.

    В шафранном

И тусклом сумраке земля лежала

    Разверстым кладбищем.

    Как бурые нарывы,

Могильники вздувались, расседались,

      Обнажая

Побеги бледной плоти: пясти

    Ростками тонких пальцев

    Тянулись из земли,

    Ладони розовели,

    Стебли рук и ног

    С усильем прорастали,

Вставали торсы, мускулы вздувались,

    И быстро подымалась

    Живая нива плоти,

    Волнуясь и шурша.

5

    Когда же темным клубнем,

В комках земли и спутанных волос

    Раскрылась голова

И мертвые разверзлись очи, – небо

    Разодралось, как занавес,

    Иссякло время,

    Пространство сморщилось

    И перестало быть.

6

    И каждый

Внутри себя увидел солнце

  В Зверином Круге…

7

  …И сам себя судил.

5 февраля 1915

Париж

Произведения 1925–1929 годов

Поэту («Горн свой раздуй на горе…»)

1

Горн свой раздуй на горе, в пустынном месте над морем

Человеческих множеств, чтоб голос стихии широко

Душу крылил и качал, междометья людей заглушая.

2

Остерегайся друзей, ученичества шума и славы.

Ученики развинтят и вывихнут мысли и строфы.

Только противник в борьбе может быть истинным другом.

3

Слава тебя прикует к глыбам твоих же творений.

Солнце мертвых – живым – она намогильный камень.

4

Будь один против всех: молчаливый, тихий и твердый.

Воля утеса ломает развернутый натиск прибоя.

Власть затаенной мечты покрывает смятение множеств.

5

Если тебя невзначай современники встретят успехом –

Знай, что из них никто твоей не осмыслил правды.

Правду оплатят тебе клеветой, ругательством, камнем.

6

В дни, когда Справедливость ослепшая меч обнажает,

В дни, когда спазмы Любви выворачивают народы,

В дни, когда пулемет вещает о сущности братства, –

7

Верь в человека. Толпы не уважай и не бойся.

В каждом разбойнике чти распятого в безднах Бога.

<1925

Коктебель>

Доблесть поэта

1

Править поэму, как текст заокеанской депеши:

Сухость, ясность, нажим – начеку каждое слово.

Букву за буквой врубать на твердом и тесном камне:

Чем скупее слова, тем напряженней их сила.

Мысли заряд волевой равен замолчанным строфам.

Вытравить из словаря слова «Красота», «Вдохновенье» –

Подлый жаргон рифмачей… Поэту – понятья:

Правда, конструкция, план, равносильность, cжатость и точность.

В трезвом, тугом ремесле – вдохновенье и честь поэта: