Том 2. Стихотворения - [25]

Но кружиться должны мы, должны мы – зачем?  – нам узнать не даровано.

Их двое

Довременно Доброе Начало,

Довременно и Начало Злое.

Что сильнее, – Мысль мне не сказала,

Лишь одно известно мне: – Их двое.

Гений неразлучен с темным Зверем,

Лик Огня – в эбеновой оправе,

Веря в Бога – в Дьявола мы верим,

Строим Замок – быть при нем канаве.

Ты дрожишь, облыжное Мечтанье,

Как собака под хлыстом владыки?

Маятника лживое болтанье,

В Замке – песни, в подземельи – крики.

Маятник – прикованный и медный,

Мечется и вправо он и влево,

Эта сказка – кажется мне бледной,

Я дрожу от бешеного гнева.

Я дрожу – и Мысли нет исхода,

Раз я светлый – весь мой мрак откуда?

Красота – в объятиях урода,

Бог Христос – и рядом с ним Иуда.

Тут и Чудо – Мысли не поможет,

Потому что разум мой – не чувство,

Потому что Мысль играть не сможет,

И не прячет доводов в Искусство.

Если Мир – как Мир – противоречье,

Я не знаю, чем он разрешится.

В Вавилоне – разные наречья,

И всезрящей башне – ввысь не взвиться.

Умствователь нищий, я слабею,

Предаюсь безумному Поэту,

Боль зову я правдою своею,

В темной Ночи песнь слагаю Свету.

Пронунсиамиэнто

Снова Тень, и снова Дьявол, снова Тень, и снова боги,

Снова тягость перекрестков, и несчетные дороги.

Будет, будет. Надоело. Есть же мера наконец.

Если жалкую повторность ты не видишь, ты – глупец.

Или нужно в самом деле нам вздыхать, бледнеть всечасно?

Даже глупая ищейка устает искать напрасно.

И тогда ее хозяин прочь с собой ведет домой:

И не скажет: «Псу – усталость!» И не скажет: «Отдых – мой!»

Нет, собаку холит, кормит – кто идет за красной дичью.

Это только справедливость, тут и места нет величью.

Мы же, люди, кто мы? Что мы? – Кто не слеп, тот сам суди: –

Мы – охотник, мы – собака, или – зверь с копьем в груди?

Выбирайте. Только, братья, раз хотите вы лохмотий,

Я вам больше не товарищ, здесь, на этом повороте.

Брама, Вишну, Сива, Эа, Мирри-Дугга, Один, Тор,

Витцлипохтли, маски, маски, это все сплошной позор.

В лабиринтах ли Индийских, или в бешеной Валгалле,

На уступах пирамидных Мексиканских теокалли,

Всюду – Демону в угоду – истязание умов,

Трепет вырванного сердца, темный праздник, темный ров.

Жертва, жертва, нож вонзенный, ужас взора, кровь из груди,

Растоптанье, оскверненье, одураченные люди.

Прочь, кошмары, Ночь провальна, прочь, Дракон, и прочь, Змея,

Я люблю одну бездонность, это – Воля, это – Я.

Вера в Тени это только – мозговая паутина,

Призрак Дьявола – попутчик Привиденья-Исполина.

Против этих двух Бактерий прибегаю я к Лучу: –

Нет их больше! Нет их больше! Больше Чудищ не хочу!

Мировая тюрьма

Когда я думаю, как много есть Вселенных,

Как много было их, и будет вновь и вновь, –

Мне Небо кажется тюрьмой несчетных пленных,

Где свет закатности есть жертвенная кровь.

Опять разрушатся все спайки, склейки, скрепы,

Все связи рушатся, – и снова будет Тьма,

Пляс жадных атомов, чудовищно-свирепый,

Циклон незримостей, стихийная Чума.

И вновь сомкнет, скует водоворот спиральный,

Звено упорное сложившихся планет,

И странной музыкой, безгласной и печальной,

В эфирных пропастях польется звездный свет.

И как в былые дни, чтоб прочным было зданье,

Под основание бывал живой зарыт,

В блестящих звездностях есть бешенство страданья,

Лучист Дворец Небес, но он из тяжких плит.

Безнадежность

Мучительная слитность

Волны с волной, волны с волной, в туманной неразрывности.

Томленье, беззащитность

Всех наших дум, всем наших снов, во всей их страшной дивности.

Волна волной быть хочет,

Но прочь уйти от прочих волн никак нельзя в Безбрежности.

И сердцу ум пророчит,

Что каждый миг, что каждый луч есть отблеск Безнадежности.

Бог Океан

Волны морей, безпредельно – пустынно – шумящие,

Бог Океан, многогласно – печально – взывающий,

Пенные ткани, бесцельно – воздушно – летящие,

Брызги с воздушностью, призрачно – сказочно – тающей.

Горькие воды, туманно – холодно – безбрежные,

Долгий напев, бесконечно – томительно – длительный.

Волны морей, бесконца – бесконца – безнадежные,

Бог Океан, неоглядно – темно – утомительный.

Горенье

Изначально горенье Желанья,

А из пламени – волны повторные,

И рождаются в Небе сиянья,

И горят их сплетенья узорные.

Неоглядны просторы морские,

Незнакомы с уютом и с жалостью,

Каждый миг эти воды – другие,

Полны тьмою, лазурностью, алостью.

Им лишь этим и можно упиться,

Красотою оттенков различия,

Загораться, носиться, кружиться,

И взметаться, и жаждать величия.

Если ж волны предельны, усталы,

В безднах Мира, стеной онемелою,

Возникают высокие скалы,

Чтоб разбиться им пеною белою.

Мудрецы говорят

Мудрецы говорят: описать нам Его невозможно,

Трижды темная Тайна, хоть Он – ослепительный Свет.

Лишь скажи утвержденье, – оно уж наверное ложно,

Все реченья о Нем начинаются с возгласа: «Нет».

Нет в Нем скорби, ни жизни, ни смерти, ни снов, ни движенья,

Но, скорбя со скорбящим, с живущим живет Он как брат.

И повсюду, во всем, ты увидишь Его отраженья,

Он в зрачках у тебя, Он твой первый, последний твой взгляд.

Не терзайся, душа, если речь рассказать неспособна

То, что, будучи Словом, бежит от несчетности слов.

Капля каждая – видишь – играет и искрится дробно,

И не капле явить Океан, без теснин берегов.

Мудрецы – говорят. Но не медли, душа, с мудрецами,