Том 2. Стихотворения - [12]

Чуть глянувшей Луны.

Я жажду голубого

Небесного цветка,

Хочу родиться снова, –

Приди ко мне, тоска.

Тоска о жизни красной

Вне бездны голубой…

Прощай, мой друг прекрасный,

Прощаюсь я с тобой.

Безглагольность

Есть в Русской природе усталая нежность,

Безмолвная боль затаенной печали,

Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,

Холодная высь, уходящие дали.

Приди на рассвете на склон косогора, –

Над зябкой рекою дымится прохлада,

Чернеет громада застывшего бора,

И сердцу так больно, и сердце не радо.

Недвижный камыш Не трепещет осока.

Глубокая тишь. Безглагольность покоя.

Луга убегают далеко-далеко.

Во всем утомленье, глухое, немое.

Войди на закате, как в свежие волны,

В прохладную глушь деревенского сада, –

Деревья так сумрачно-странно-безмолвны,

И сердцу так грустно, и сердце не радо.

Как будто душа о желанном просила,

И сделали ей незаслуженно больно

И сердце простило, но сердце застыло.

И плачет, и плачет, и плачет невольно.

Подневольность

Когда я думаю, что рядом,

Вот здесь, кругом, передо мной

Безмерным преданы отрадам,

Ликуют духи, мир иной, –

В той комнате, где дни и ночи,

Как каторжник, забыв про сон,

Так бьюсь я, не смыкая очи,

Все бьюсь, к работе присужден, –

Когда я думаю, что годы,

С печальной бледностью лица,

В окно все тот же лик Природы

Я буду видеть без конца, –

И сердцем, более не юным,

Я буду, догорая, тлеть,

Внимать метелям и бурунам,

Слабеть, седеть, и холодеть, –

Вдруг сам себе тогда я страшен,

Я содрогаюсь, как в бреду,

Как будто я с высоких башен

Вот-вот на землю упаду.

А между тем так близко, рядом,

Но не слиянные со мной,

Безбрежным преданы усладам,

Сплетают духи мир иной.

Каторжник

Если вы в полдневной дреме,

В замираньи сладких снов,

Я в рождающей истоме,

Я в рабочем страшном доме,

В стуке дружных молотков.

Не входите, не глядите,

Нет, не слушайте меня,

Пауки сплетают нити,

С пауком и вы плетите

Паутинки в блеске дня.

Замирайте в нежной дреме,

Мне же – каторжником быть,

Мне не видеть счастья, кроме

Как работать в страшном доме,

Намечать, стучать, дробить.

Выбор

1

Будь свободным, будь как птица, пой, тебе дана судьба.

Ты не можешь быть как люди, ты не пр им ешь лик раба.

Ежедневный, ежечасный, тупо-скромный, скучный лик,

Это быть в пустыне темной, быть казненным каждый миг.

Ты не можешь, ты не можешь, – о, мой брат, пойми меня, –

Как бы мог ты стать неярким, ты, рожденный от Огня.

Это – страшное проклятье, это – ужас: быть как все.

Ты свободный, луч, горящий – в водопаде и в росе.

Ты порою мал и робок, но неравенство твое –

Жизнь стихии разрешенной, сохрани в себе ее.

Ты сейчас был мал и робок, но судьба тебе дана.

Вот ты вспыхнул, вот ты Солнце. Вся лазурь твоя, до дна.

2

Нет, мой брат, не принимаю

Гордый твой завет.

Я иду к иному раю,

Я люблю спокойный свет.

Ежедневный, ежечасный,

Свет души – на дне,

Тем прекрасный, что, бесстрастный,

Неизменен он во мне.

Брат мой, кто ты? Что ты знаешь

Обо всех других?

Ты неярких проклинаешь,

я для них пою свой стих.

Ты сказал, что я сияю

В капельке, в росе, –

Это я благословляю,

Я желаю быть как все.

Все мы капли в вечном Море,

Нет различья в нас.

Все мы боль таим во взоре

В наш последний смертный час.

Это – страшное проклятье:

Презирать других.

Всех люблю я без изъятья,

Я для всех пою свой стих.

Отдал себя

Отдать себя на растерзание,

Забыть слова – мое, твое,

Изведать пытку истязания,

И полюбить как свет ее.

Не знать ни страха, ни раскаянья,

Благословить свою печаль,

Благословить свое отчаянье,

Сказать – мне ничего не жаль.

Быть равным с низкими, неравными,

Пред криком – нежным быть как вздох:

Так правят силами державными,

Так меж людей ты будешь Бог.

Тише, тише

Тише, тише совлекайте с древних идолов одежды,

Слишком долго вы молились, не забудьте прошлый свет,

У развенчанных великих как и прежде горды вежды,

И слагатель вещих песен был поэт и есть поэт.

Победитель благородный с побежденным будет ровен,

С ним заносчив только низкий, с ним жесток один дикарь,

Будь в раскате бранных кликов ясновзорен, хладнокровен,

И тогда тебе скажу я, что в тебе мудрец – и царь.

Дети Солнца, не забудьте голос меркнущего брата,

Я люблю в вас ваше утро, вашу смелость и мечты,

Но и к вам придет мгновенье охлажденья и заката, –

В первый миг и в миг последний будьте, будьте как цветы.

Расцветайте, отцветайте, многоцветно, полновластно,

Раскрывайте все богатство ваших скрытых юных сил,

Но в расцвете не забудьте, что и смерть, как жизнь, прекрасна,

И что царственно величье холодеющих могил.

Печальница

Она живет среди видений,

В ее глазах дрожит печаль,

В них ускользающая даль

И умирающие тени.

Она поникла как цветок,

Что цвел в пустыне заповедной,

И вдруг поблек, печальный, бледный,

Не довершив свой полный срок.

В ней неразгаданное горе,

Ей скучен жизни ровный шум,

В ней той печалью полон ум,

Какою дышат звезды в Море.

Той бледностью она бледна,

Которую всегда заметишь,

Когда монахиню ты встретишь,

Что смертью жить осуждена.

Жить ежечасным умираньем

И забывать свои мечты, –

И Мир, и чары Красоты

Считать проклятием, изгнаньем!

Царство тихих звуков

Царство тихих звуков, ты опять со мной,

Маятник невнятный бьется за стеной.

В ровном коридоре мерные шаги.

Близкие ли это? Злые ли враги?

Я люблю волненье позлащенных нив,

На опушке леса вечер так красив.