Том 2. Стихотворения 1917-1922 - [8]

Звездный язык >*

* * *

В ха облаков исчезли люди,

Вэ черного хвоста коней

Пролито к мо полка.

В че дыма вся долина.

И мертвый глаз – зе неба

И созвездия.

* * *

Го седел – всадник смуглый.

Ша синих облаков и дыма темного, пушек черносмуглые цветы.

Вэ конского хвоста, целуя мо людей,

Закрыло раненому небо,

Целует мертвому уста.

И пэ земли – копыта пыль, пэ конницы стоит.

И ка навеки – мо орудий, грубые остатки, колеса и станки.

Ла крови возле шашки без че серебряного

Малиново горит.

* * *

Вэ вьюги мертвых глаз,

Ла пушки лучу месяца,

Ла крови на земле.

Ни песни, стонов по,

Го тишины – храпение коней.

Го седел – всадник дикий,

В че дыма – шашки блеск.

Вэ гривы белоснежной

На золотом коне,

Вэ веток вслед снаряду.

1920, 1921

Звездная свайная хата >*

Где рой зеленых ха для двух

И эль одежд во время бега,

Го облаков над играми людей,

Вэ толп кругом столба огня,

Столба любви вечерних рощ,

Че парней – синие рубахи,

Зо голубой сорочки у другого,

Че девушек – червонная рубаха,

Червонная сорочка

В вечерней темноте,

Го девушек и баб, ка крови и воды –

Венки лесных цветов.

Недолги ка покоя.

И вэ волос на голове людей,

Эс радостей весенних,

Мо горя, скорби и печали

И ла труда во время бега,

Сой смеха, да веревкою волос,

Где рощи ха весенних пылов

И мо волос на кудри длинные.

1920, 1921

Выстрел из П >*

Пламя и полый пещеры пучок пузырей –

Это пыжом пламенами по пазу

Полой пищали. Пулями песни.

Пороха парень – пламени почкой поет,

Пулец прагом пыжа, палун полоном пули,

Где пламенем полон пола полон,

Пыжами пугая по полю пули полет, пулями плюнул.

Пороха пузо! Паз и пружина!

Он, прыжок пружин в поля, как палка пала, –

Это пружиною пороха пули прыжок

Палкой прямого пути, в путь пуль.

Паров напор пинал порогом паза,

Он пыл пути пуль по полю.

А пуля упала и пела о поле.

Это пороха пуль первое пламя.

Парень пальбы, в порох пружинясь,

Поет, как певец,

Парусом пения пьяница, пучинит пещеру и пучит,

Посохом пламени пол полосует.

Пения пучный прыжок пузырями, пучная почка,

Прал пещеры полей, пинал паром пушистый пустые поля,

Пёр пламени пазух опор,

Порохом пыльным пылко опутан, в полоне,

Плещет и пляшет песками, пеной о пашни и потом.

Пухнет пером и перинами, прутьями, посохом, пеньем, –

Полох и порох, и пламя.

Полем пустот, пук опаленного пара,

Поит полей пустоту, путиной, как прут, проткнутый в пасть.

Пороха пахарь, распашет запоры, правый и первый,

Пытками тянет и пялит пути.

Пырнул перунами в перины, полосуя

Пламени путь, и пил и пел пыл пуль, путника пуль.

Пением пороха парус парил, опираясь

В пучину пещерного пола, порожний, полый, пустой.

П – удаление точки от точки,

К объему громадному воля и путь.

Точка стоит, другая же прочь уносилась, безумная.

Пещера, Перун, пузырь или пена, палец, певец или палка

Вы растянули проход меж собой, выпуском палки и точки

Везде удаляются пуля или пламя.

Кто там? не вижу,

Пух или пушка?

Пан или пень?

Случайно упали имена

На лопасти быта.

<1920>

«Младенец – матери мука, моль…» >*

Младенец – матери мука, моль,

Мот мощи, мот медов,

В мешке момры, где марево младенца,

Медовый мальчик, мышь и молот,

Медами морося во мраке,

Он мышью проточил ходы

И молью истребил покровы,

И морем мух напился меда.

<1920>, 1921

Эль >*

Когда судов широкий вес

Был пролит на груди,

Мы говорили: это лямка

На шее бурлака.

Когда камней усталый бег

Листом в долину упадает,

Мы говорили: то лавина.

Когда плеск волн – удар в моржа,

Мы говорили: это ласты.

Когда зимой снега хранили

Пути ночные зверолова,

Мы говорили: это лыжи.

Когда волна лелеет челн

И носит ношу человека,

Мы говорили: это лодка,

Ладьи широкая опора.

Когда ложится тяжесть вод

На ласты парохода,

Мы говорили: это лопасть.

Когда броня на груди воина

Ловила копья на лету,

Мы говорили: это латы.

Когда растение листом

Остановило тяжесть ветра,

Мы говорили: это лист,

Небес удару поперечный.

Когда умножены листы,

Мы говорили: это лес,

А время листьев роста – лето.

Когда у ласточек широкое крыло

Ее спасает от паденья,

Блеснет, как лужа шелка синего,

Мы говорим: она летает.

Не падает, не тонет,

Как будто в лодке или лыжах,

И вес ее, как лужа ливня,

На площади широкой пролит.

Когда лежу я на лежанке,

На ложе лога, на лугу,

Я сам из тела сделал лодку.

И бабочка-ляпунья

Широкими летит крылами,

Доверив площади широкой

Путь силы поперечной.

Лопух и лопасть и листы…

Ладонь широка, как ладья,

А лапа служит точно лыжа,

И храбро ступает лапой лось по болоту.

Когда труд пролит в ширину,

Мы говорили: это лень.

И лень из неба льется ливнем

Над лодырем, ленивцем,

Он высь труда

Широкой ленью заменил,

Боясь усталости глубокой.

А легкий тот, чей вес

По площади широкой пролит.

И белый лист воды – прозрачный лед.

В широкой ложке держится вода.

И лужей пролит площадью широкой

Отвесный ливня путь.

Широким камнем льда расширилась вода.

Не тонет лед, как лодка.

Мы воду пьем из ложки

И отдыхаем на широком ложе.

Мы любим, служа лодкой

Для другого,

Лелеем, ослабляя тяжесть,

Для детских ног простертые, как лед.

Ляля и лели –

Легкие боги

Из облака лени.

Эль – луч весовой,

Что оперся о площадь широкую.

Эль – воля высот

Стать шириной,

Путь силовой,

Высоту променявший

На поперечную площадь.

Широкое не падает, не тонет,

Не проваливается в снег

И болото

Ни в воздухе, ни в море,

Ни в снегу.

Если опасность внизу