Том 2. Семидесятые - [54]
Вот я уже и привык к тому, что у меня жена, которая меня не любит.
Дочь, которая меня не узнает.
Мать, которой я не вижу.
Костюм, который некуда надеть.
Квартира, которая мне не нравится, родственники, с которыми не встречаюсь, друзья, которых не вижу.
Вот что у меня есть и что я с успехом могу поменять на то, чего у меня нет.
Очень противно быть пророком. Неприятно видеть, как твои самые жуткие предсказания сбываются.
Ребята, уж если мы по горло в дерьме, возьмемся за руки.
Чем мне нравятся мини – видишь будущее.
Вопль человека ХХ века: «Не нарушайте мое одиночество и не оставляйте меня одного».
Лучшие женщины смотрят вам прямо в глаза, что бы вы с ними ни делали.
Не хочется идти к вам, алкоголики. Внешний вид, места собраний, утренняя трясучка, тексты очередей... Если бы от меня зависело, вы в меня никогда не увидели.
В Одессе на дне рождения.
Стол. Много гостей.
Телефонный звонок.
Хозяйка делает знак: «Всем тихо» и говорит:
– Нет! Мы решили ничего не устраивать.
Тcс-с!
Кости нет.
Саша здесь или нет?
Нет.
Игорь?
Есть?.. Нет?
Тоже нет. Я даже не знаю, кто есть?.. Да, пожалуй, нет никого... сейчас узнаю подробнее...
Он спрашивает: Поляковы есть?
Нет, тоже нет. В общем, никого нет. Вы знаете, какие цены...
Кто говорит? Это телевизор, что ли?
Кто это у нас говорит... Выключи его. А по роже – и он замолчит. Да телевизору.
Все, мы его выключили и спим.
Что такое без четверти два все время?
– Это манометр.
Без меня
Многие просят рассказать, как это случилось, чтоб себя уберечь.
Втянулся я, ребята, незаметно и трагично. Занимался себе зарядкой двадцать минут в день и чувствовал себя хорошо. Потом решил освежиться интеллектуально, стал делать умственную разминку, очень легкую: два раза в неделю – по пятнадцать минут о международном положении, через день по полчаса – о внутренних делах и по двадцать минут в два дня – об успехах в личной жизни.
Кто знал, чем это грозит. Ведь коварство этой штуки в постепенности. Об организме не думаешь!
Сижу по пятницам, думаю о международном положении. Вижу, час прошел, а мне уже мало. Во-от! Пошло привыкание. Я уже не хочу, а организм не успокаивается. Жена тянет в гости, сынок за штаны – сижу. И вид отпугивающий. Вот от чего хочется вас уберечь – от первой легкой мыслишки.
В среду подошел к взаимоотношениям в производстве средств производства группы «А». До двенадцати просидел над отношениями «руководитель – подчиненный», «высший – низший», в субботу вдряпался в сферу обслуживания, в мелочи быта, два дня просидел – не ел, не спал, обдумывал только чаевые и почему человека не только тянет взять, но и дать. Случайно попал на спрос – предложение. Как правильно: товары повышенного спроса или пониженного предложения, и что лучше: есть товар – денег нет или деньги есть – товара нет?..
Дошел до повышения качества продукции с одновременной экономией стоимости и тут чувствую – все! Во-от! Сам почувствовал. Другие – давно, но на себе не замечаешь. Даже начальство: «Что с вами? Что за внешний вид? Где у вас галстук, неужели нельзя постирать?»
А я не могу. В понедельник перешел к спортивным вопросам: любители – профессионалы. Кого упоминать, кого не упоминать. Опоздал во вторник и вижу – люди от меня просто врассыпную. В зеркало – ужас: вид страшный, глаза красные, волосы всклокочены, в женской кофте не по размеру – самому страшно стало. Я ведь не дурак, и воля была.
Решил – сам себя не буду ставить в обстоятельства, где что-нибудь подобное может мне попасться, то есть в компании такие не ходить, под репродуктором не стоять. Неделю держался железно, даже румянец пробился, и вдруг – медицинское обслуживание взыграло: количество врачей на количество больных, чье количество растет быстрее.
Я ж говорю: ребята, смолоду уберегайтесь. Это только кажется, что понемножку, после обеда, мол, буквально по пятнадцать минут, ничего такого. Беда, ребята, беда. Гляньте на меня. А если в разделся?.. А если в открыл лицо?.. Один раз – ничего, а если регулярно – столбовая дорога. И тянет... И страх, и руки дрожат, и глаза блестят неестественно. Неестественно, пацаны! Только начинаешь с мелочей, а потом берешь крупнее и в конце концов хлебаешь такое – организм содрогается, там – Объединение наций, Пагуошское движение, право «вето», олимпиады...
В понедельник упал на улице. Вот отсюда как пошло, сюда ударило... Я схватился за кого-то, меня в машину, а в машине еще хуже, там приемник. Вечером пришел в себя: брюки чужие, волосы вырваны, руки так дрожат – не мог пальцем показать, куда мне. В другую сторону отвезли, еле добрался. И дома беда – жена начала. И я понял как. Я иногда засыпал, газета из рук упадет, и она подберет. Детки малые, хотел уберечь. Беда ж не приходит одна. Годовалый сынок ползает задумчивый, на слово не верит.
Солнышко вокруг, весна, все радуются, только мы трое, как сычи, с газетами.
И забрали нас, ребятки, всех троих на принудительное лечение. Это такой диспансер в саду. Ничего устного или печатного. Много гуляем, простая физическая работа, ящики, тара, скрепки сгибаем, и такие таблетки дают, что от любой мысли тошнит. Но очень важно, говорят, после лечения – ни-ни. Так что извините. Без меня. Без меня. Без меня.
