Том 2. С Юрием Гагариным - [7]

Даже самая большая река начинается ручьем. Даже самое большое дело начинается с первого следа, с первого удара молотка, с первого камня в фундаменте. Сегодня вечером за новогодним столом вспомним, друзья, о тех, кто встречает ночь у таежного костра, кто прокладывает первую тропу для больших дорог.

_{Фото автора. Братск — Невон.}

 _{31 декабря 1959 г.}

1960

Трое прилетели в Невой

Самолет летел на север. Это был уже третий по счету самолет. Сначала летели в большом двухмоторном, потом пересели в двукрылый поменьше, потом совсем крошечный самолет поднял их с земли.

Летели над большими городами, потом провожали глазами редкие поселки. Теперь под крыльями не было и поселков, только белая от снега река указывала дорогу на север. Всюду, где можно, река давала волю своему буйству — разливалась десятком рукавов и протоков, оставляла в русле бесчисленные островки — «лосята». В каменных проходах река сужалась, но бунтовала, пенилась, не давалась морозу. Пепельный туман клубился в таких местах над камнями. А дальше — снова вольные разливы, протоки, «лосята», подмытые корни сосен и кедрачей и ни одного следа…

— Ангара! — громко сказал летчик.

Трое понимающе кивнули головой. Одно слово объясняло все капризы реки.

Трое в солдатских бушлатах летели укрощать Ангару, который раз достали намятую газету с отчеркнутой строчкой: УСТЬ-ИЛИМСКАЯ ГЭС.

Вспомнили советы ротного, вспомнили друзей. Степку Пономарева вспомнили. Не поехал. Сказал: «Напишите, как там — я сразу…»

Самолет сделал крут и прицелился носом в деревушку, прижатую тайгой к реке.

— Дворов сорок… — успели сосчитать трое.

Самолет улетел в ту же минуту. Трое солдат отвернули у шапок уши, постучали закоченевшими от мороза кирзовыми сапогами… Шесть черных лодок на берегу, темная полоса тайги и белая в снежных искрах река. От дымной проруби шел человек и нес большого осетра.

— Ловится, отец? — спросил один из солдат, чтобы начать разговор, чтобы расспросить о стройке, чтобы выяснить, куда идти.

Но старик опередил:

— Аль стройка какая у нас? — сказал он, взглянув на солдатские чемоданы.

Поняли солдаты, что рано приехали. Опять вспомнился осторожный Степка Пономарев, вспомнился почему-то сад под Сумами. Белые, такие же вот, как морозные елки, цветущие вишни над речкой. Вспомнили слова ротного: «Начинайте там и пишите. Мы подкрепление двинем».

Глянули друг на друга солдаты, улыбнулись:

— Ну, веди, дед, погреться…

Успевшего замерзнуть осетра взвалили на плечо и пошли к избам, подпиравшим небо дымными столбами из труб…

— Денег?.. Понимаю. — Председатель колхоза посмотрел на свои валенки, помолчал. — Денег дам, и самолет вызвать можно. А надо ль? Понимаю — рано приехали. Но ведь будет стройка!.. Да, ждать, может, и долго. Не знаю, сколько ждать. А начните-ка с колхоза стройку. Будем работать, будем вместе ждать…

* * *

Нехитрую историю о трех солдатах из Н-ской части я узнал в Невоне, бревенчатой деревушке на Ангаре, где ловят трехпудовых осетров, где бьют соболей, где медвежатина — обычное блюдо на столе. Я прилетел в Невон с начальником ангарской экспедиции. Он вез хорошую новость: «Будет стройка!» Он прилетел торопить разведчиков, прилетел сказать, что будет их теперь не сорок, а триста…

— Эге, в Невоне уже есть перемены, — сказал начальник, когда мы пошли по тесной улочке. — Электричество! Кто же это вам?

— Есть теперь мастера, — улыбнулся встречавший нас председатель колхоза.

От него я и узнал историю трех демобилизованных. Это они поставили белые столбы на улице. В каждый дом провели проволоку. В каждом доме с солдатской аккуратностью протянули провода, подвесили лампочки. Это они починили радиостанцию и наладили трактор.

В поселке, где сорок охотников и ни одного монтера, — это была революция. Солдат приглашали в дома, подарили им валенки и полушубки, за столом лучший кусок подкладывали солдатам. И не только за то, что руки золотые, а за то, что умели ждать, за то, что они были предвестниками больших перемен в Невоне.

— Где сейчас эти хлопцы? — спросил начальник экспедиции. — Пусть приходят, будем оформлять. Такие парни нужны в разведке…

Вот и вся история. Никто не назовет сейчас день начала большой стройки на Ангаре. Но каждый мальчишка в Невоне знает теперь, что день такой наступит. Много впереди работы. Но настанет и желанный час праздника. Разрежут алую ленту у входа на плотину, заиграет музыка.

«Кто первым был тут?» — спросят на празднике. Вспомнят тогда историю о трех солдатах и назовут их имена: Василий Нарожный, Александр Зуев, Михаил Стовбер. «Они были первыми на Усть-Илимской», — скажут на празднике.

_{Фото автора. Поселок Невон Иркутской области.}

 _{7 января 1960 г.}

Святые минуты

Шестьдесят святых минут у гранитных ступеней. Шестьдесят минут без слов, без движения.

Мороз, метель, утро или полночь — стоит часовой. Пройдет мать, невеста пройдет — не дрогнут глаза часового. На всей земле нет вахты почетнее, чем эта. У всей земли на виду стоит тамбовский парень. И вся земля проходит мимо него. Идет отец с ребенком, солдат, иностранец идет, колхозник, сибиряк, старая женщина…

Идут в метель, в мороз. Без шапок, в святом молчании проходят люди.