Том 2. Романы - [187]
Если не считать петушиной горделивости, — продолжает Чарльз Дж. Пауэлл, — природа у большинства животных видов наделила превосходством жизненных сил именно самок. Самцы существуют для собственного удовольствия и для того, чтобы убивать: это — надменные и хвастливые одиночки, тогда как самки представляют сам род во всей его силе и со всеми свойственными ему добродетелями. У Андриаса (и частично у человека) соотношение в корне иное; образование общности самцов и мужской солидарности сообщает самцу явное биологическое превосходство; и самцы определяют развитие этих видов в гораздо большей степени, чем самки. Быть может, именно благодаря такому исключительно мужскому направлению развития у Андриаса столь сильно проявляются технические, то есть типично мужские способности. Андриас — прирожденный техник со склонностью к массовому труду; эти вторичные мужские половые признаки, то есть технический талант и склонность к организации, развиваются в нем на наших глазах так быстро и успешно, что можно было бы говорить о чудесах природы, если бы мы не знали, сколь могучим жизненным фактором являются именно половые детерминанты. Andrias Schenehzeri — это animal faber[247] и, возможно, уже в ближайшее время он превзойдет в области техники самого человека — причем исключительно в силу того природного факта, что он создал сообщество самцов в чистом виде».
Книга вторая
По ступеням цивилизации
1. Пан Повондра читает газеты
Одни собирают почтовые марки, другие — первопечатные книги. Пан Повондра, швейцар в особняке Г. X. Бонди, долго не мог найти смысла жизни; много лет он колебался между увлечением древними гробницами и страстью к международной политике; и вдруг однажды вечером он неожиданно открыл, чего именно недоставало ему до сих пор для полноты жизни. Великие открытия обычно приходят неожиданно…
В тот вечер пан Повондра читал газеты, пани Повондрова штопала Франтику носки, а Франтик делал вид, будто зубрит левые притоки Дуная, Было уютно и тихо.
— С ума сойти можно!.. — проворчал пан Повондра.
— Что случилось? — спросила его пани Повондрова, вдевая нитку в иглу.
— Да всё эти саламандры, — ответил Повондра-отец. — Вот здесь напечатано, что за последний квартал их было продано семьдесят миллионов штук.
— Это много, правда? — сказала пани Повондрова.
— Еще бы! Это, матушка, потрясающая цифра. Подумай только — семьдесят миллионов! — Пан Повондра покачал головой. — Люди, наверное, заработали на этом бешеные деньги. А какие работы затеваются! — прибавил он после минутного раздумья. — Вот здесь рассказывается, как повсюду лихорадочно строят новые земли и острова.
Я тебе говорю, что теперь люди могут понаделать столько материков, сколько им заблагорассудится. Это, матушка, великое дело. Это, я тебе скажу, больший прогресс, чем открытие Америки.
Пан Повондра с минуту обдумывал свои слова.
— Новая историческая эпоха, понимаешь? — сказал он. — Да, матушка, мы живем в великие времена.
Снова наступило продолжительное молчание. Внезапно Повондра-отец энергично задымил своей трубкой.
— И подумать, что без меня ничего бы не было!
— Чего не было бы?
— Да торговли саламандрами. И «нового века». Если поразмыслить, то не кто иной, как я, пустил в ход все это дело.
Пани Повондрова подняла глаза от дырявого носка.
— Это как же понимать?
— А так, что я пустил тогда этого капитана к пану Бонди. Если бы я о нем не доложил, капитан в жизни не встретился бы с паном Бонди. Если бы не я, матушка, не вышло бы ничего. Ровно ничего.
— Капитан мог найти кого-нибудь другого, — заметила пани Повондрова.
Трубка Повондры-отца презрительно захрипела.
— Много ты понимаешь! На такую вещь способен только Г.X. Бонди. Да, уж он-то видит дальше, чем… не знаю кто. Другие увидели бы в этом только сумасбродство или подвох. Но пан Бонди — ого! У него, голубчика, есть нюх!..
Пан Повондра задумался.
— Этот самый капитан… как его… да, Вантох… на вид был самый обыкновенный человек. Такой добродушный толстяк… Другой швейцар сказал бы ему — куда, братец? Хозяина нет дома, и так далее. Но у меня словно какое-то предчувствие было, что ли. Доложу-ка я о нем, сказал я себе; мне, наверное, влетит от пана Бонди, но я возьму на себя грех, доложу. Я всегда говорю, у швейцара должно быть особое чутье. Иной раз позвонит какой- нибудь тип, выглядит как барон, а окажется агентом по продаже комнатных холодильников. А в другой раз явится этакий толстяк — и смотри-ка, что в нем сидит!
— Надо уметь разбираться в людях, — сказал в заключение Повондра-отец. — Ты видишь, Франтик, что может сделать человек, даже если он занимает скромное положение. Бери пример с меня и старайся всегда исполнять свой долг, как это делал я.
Пан Повондра торжественно и с чувством подтвердил свои слова кивком головы.
— Я мог бы не пускать капитана дальше порога и избавить себя от беготни по лестнице. Другой швейцар надулся бы и захлопнул дверь перед его носом. И тем самым сорвал бы такой замечательный всемирный прогресс. Помни, Франтик, если бы каждый человек исполнял свой долг, на свете жилось бы, как в раю! И слушай внимательно, когда с тобой говорит отец!
