Том 2. Пламенный круг. Лазурные горы - [7]

Порою, в воду мирно погрузясь,

Вдруг власть безумия признает тело,

И чуешь ты таинственную связь

С твоей душой губительного дела.

«Преодолел я дикий холод…»

Преодолел я дикий холод

Земных страданий и невзгод,

И снова непорочно молод,

Как в первозданный майский год.

Вернувшись к ясному смиренью,

Чужие лики вновь люблю,

И снова радуюсь творенью,

И всё цветущее хвалю.

Привет вам, небеса и воды,

Земля, движенье и следы,

И краткий, сладкий миг свободы,

И неустанные труды.

«Холодная, жестокая земля!..»

Холодная, жестокая земля!

Но как же ты взрастила сладострастие?

Твои широкие, угрюмые поля

Изведали ненастье, но и счастие.

Сама ли ты надежды родила,

Сама ли их повила злаками?

Или сошла с небес богиня зла,

Венчанная таинственными знаками,

И низвела для дремлющей земли

Мечты коварные с обманами,

И злые гости облекли

Тебя лазурными туманами?

«Оболью горячей кровью…»

Оболью горячей кровью,

Обовью моей любовью

  Лилию мою.

В злом краю ночной порою

Утаю тебя, укрою

  Бледную мою.

Ты моя, и отнимая

У ручья любимца мая,

  Лилия моя,

Я пою в ночах зимовья

Соловьём у изголовья,

  Бледная моя.

«Огонь, пылающий в крови моей…»

Огонь, пылающий в крови моей,

Меня не утомил.

Ещё я жду, – каких-то новых дней,

Восстановленья сил.

Спешу забыть все виденные сны,

И только сохранить

Привычку к снам, – полуночной весны

Пылающую нить.

Всё тихое опять окрест меня,

И солнце и луна, –

Но сладкого, безумного огня

Душа моя полна.

«В светлый день похоронили…»

В светлый день похоронили

Мы склонившуюся тень.

Кто безгласен был в могиле,

Тот воскрес в великий день, –

И светло ликует с нами,

Кто прошёл сквозь холод тьмы,

Кто измучен злыми снами

В тёмных областях зимы.

«Твоя душа – кристалл, дрожащий…»

Твоя душа – кристалл, дрожащий

В очарованьи светлых струй,

Но что ей в жизни предстоящей?

Блесни, исчезни, очаруй!

В очарованиях бессилен

Горящий неизменно здесь.

Наш дольний воздух смрадно пылен,

Душе мила иная весь.

«Вы не умеете целовать мою землю…»

Вы не умеете целовать мою землю,

Не умеете слушать Мать Землю сырую,

Так, как я ей внемлю,

Так, как я её целую.

О, приникну, приникну всем телом

К святому материнскому телу,

В озареньи святом и белом

К последнему склонюсь пределу, –

Откуда вышли цветы и травы,

Откуда вышли и вы, сёстры и братья.

Только мои лобзанья чисты и правы,

Только мои святы объятья.

«Широкие улицы прямы…»

Широкие улицы прямы,

И пыльно, и мглисто в дали,

Чуть видны далёкие храмы, –

О, муза, ликуй и хвали!

Для камней, заборов и пыли

Напевы звенящие куй,

Забудь про печальные были, –

О, муза, хвали и ликуй!

Пройдут ли, внезапны и горды,

Дерзнувшие спорить с судьбой, –

Встречай опьяневшие орды

Напевом, зовущим на бой.

«Люби меня ясно, как любит заря…»

Люби меня ясно, как любит заря,

Жемчуг рассыпая и смехом горя.

Обрадуй надеждой и лёгкой мечтой

И тихо погасни за мглистой чертой.

Люби меня тихо, как любит луна,

Сияя бесстрастно, ясна, холодна.

Волшебством и тайной мой мир освети, –

Помедлим с тобою на тёмном пути.

Люби меня просто, как любит ручей,

Звеня и целуя, и мой, и ничей.

Прильни и отдайся, и дальше беги.

Разлюбишь, забудешь, – не бойся, не лги.

«Безгрешный сон…»

    Безгрешный сон,

 Святая ночь молчанья и печали!

Вы, сестры ясные, взошли на небосклон,

    И о далёком возвещали.

    Отрадный свет,

 И на земле начертанные знаки!

Вам, сёстры ясные, земля моя в ответ

    Взрастила грезящие маки.

    В блестящем дне

 Отрада есть, – надежда вдохновенья.

О, сёстры ясные, одна из вас ко мне

    Сошла в тумане сновиденья!

«Ты незаметно проходила…»

Ты незаметно проходила,

Ты не сияпа и не жгла,

Как незажжённое кадило,

Благоухать ты не могла.

Твои глаза не выражали

Ни вдохновенья, ни печали,

Молчали бледные уста,

И от людей ты хоронилась,

И от речей людских таилась

Твоя безгрешная мечта.

Конец пришел земным скитаньям,

На смертный путь вступила ты.

И засияла предвещаньем

Иной, нездешней красоты.

Глаза восторгом загорелись,

Уста безмолвные зарделись,

Как ясный светоч, ты зажглась,

И, как восходит ладан синий,

Твоя молитва над пустыней,

Благоухая, вознеслась.

«Дышу дыханьем ранних рос…»

Дышу дыханьем ранних рос,

Зарёю ландышей невинных:

Вдыхаю влажный запах длинных

  Русалочьих волос, –

  Отчётливо и тонко

Я вижу каждый волосок;

Я слышу звонкий голосок

  Погибшего ребёнка.

Она стонала над водой,

Когда её любовник бросил.

Её любовник молодой

На шею камень ей повесил.

Заслышав шорох в камышах

Его ладьи и скрип от весел,

Она низверглась вся в слезах,

А он еще был буйно весел.

И вот она передо мной,

Всё та же, но совсем другая.

Над озарённой глубиной

  Качается нагая.

Рукою ветку захватив,

Водою заревою плещет.

Забыла тёмные пути

В сияньи утреннем, и блещет.

И я дышу дыханьем рос,

Благоуханием невинным,

И влажным запахом пустынным

  Русалкиных волос.

«Не понимаю, отчего…»

Не понимаю, отчего

В природе мертвенной и скудной

Встаёт какой-то властью чудной

Единой жизни торжество.

Я вижу вечную природу

Под неизбежной властью сил, –

Но кто же в бытие вложил

И вдохновенье, и свободу?

И в этот краткий срок земной,

Из вещества сложась земного,

Как мог обресть я мысль и слово,

И мир создать себе живой?

Окрест меня всё жизнью дышит,

В моей реке шумит волна,

И для меня в полях весна

Благоухания колышет.

Но не понять мне, отчего

В природе мёртвенной и скудной