Том 2. Литературно–критические статьи и художественные произведения - [90]
— Бедная графиня! Мне жаль вас от всей души!
— Александр! Я вижу в глазах ваших непритворное участие, благодарю вас! Это благо редкое и бесценное! Не могу сказать вам, как утешительно для меня встретить прямое и чистое чувство!
— О! Вы можете быть в нем уверены, графиня. Ваша дружба для меня дело священное…
— Дружба… Александр! дайте мне руку вашу… да, я принимаю вашу дружбу… Чистая, прекрасная душа! Еще не испорченная жизнью, еще не замаранная расчетом, не искаженная притворством! Какая пустыня, какая неприступная крепость сберегла это сокровище от заразы людей? Александр!.. Сядьте сюда… я хочу видеть насквозь эту прекрасную душу в ваших глазах… еще ближе ко мне… Александр… скажите мне… любили вы когда-нибудь?
— Графиня, — отвечал Александр дрожащим голосом, сам не понимая причины внутреннего волнения, — то, что у вас называется любовью, то, что пишут в ваших книгах… кажется, для меня чувство незнакомое. Но если глубокая сердечная преданность одному существу есть любовь, да, я ее знаю. Но для чего этот вопрос? Он разбудил в душе моей тяжелое чувство… Графиня! Говорите мне о себе! Мне лучше слушать вас, чем отвечать вам.
Она продолжала спрашивать; Александр принужден был рассказать свою историю, разумеется, не упоминая ни об острове, ни о чем, что могло дать о нем подозрение. Но с чувством и с жаром рассказал он, как в его семье воспитывалась девушка красоты невыразимой, как он оставил семью, снедаемый страстью любопытства, как, раз уехав, он понял в себе то чувство, которого не замечал прежде, как с тех пор страдает он мыслью об отце, о матери и еще больше о бедной Елене и как, наконец, с самого дня отъезда он всякую ночь видит ее во сне.
— И так живо, так ясно, — говорил он, — как будто в самом деле душа моя переносится к ней. Мысль, что это не сон, а видение, служит мне истинным утешением. И сказать ли вам, графиня? Я думаю даже, что эти постоянные сны рождаются во мне не из души моей, но даются мне извне, наводятся на меня силой талисмана, который я ношу на груди. Да, графиня! Я пробовал снимать его, и сны мои об Елене оставляли меня вместе с ним. Надену опять, и опять те же ясные сны…
Тут показал он графине рубин, который Елена дала ему на прощание. А между тем графиня уже выручила руку свою из его руки, уже лицо ее приняло прежнее выражение достоинства, голова поднялась с видом холодной гордости, в глазах ее осталось что-то живое, неуспокоенное; но с улыбкою снисхождения она взяла рубин, посмотрела его рассеянно и, отдавая назад, сказала Александру:
— Да, может быть, в самом деле он имеет силу талисмана. Впрочем, во всяком случае ваша привязанность к родным очень похвальна… Это делает вам много чести… Однако роса, становится холодно; пойдемте к тетушке.
«Красивая куколка! — думала она, входя в гостиную. — И душа без вкуса, без смысла, несмотря на свой начитанный ум, на свою бестолковую живость. И я могла хоть на минуту считать его чьим-то! Вот до какого безумия доводит женщину сила несчастья, тоска пустоты душевной! После того обвиняйте ее, когда она встретит человека в самом деле достойного! Дайте ей камень зарока, убейте ее без ее власти, вы, женщины добродетельные! В самом деле: завидное дело — ваша добродетель!»
Вследствие этого разговора отношения графини к Александру, по-видимому, остались те же, но в сущности изменились во всем. Она по-прежнему продолжала показывать ему свое участие дружбы, но уже его участия не искала. Та же короткость осталась между ними, но в этой короткости явилось так ясно выражение неравенства, так холодно обозначилось ее превосходство и добродушное снисхождение к нему, что при конце путешествия товарищи их плавания уже отказались от своих насмешливых предположений и тем охотнее сознали свою ошибку, что прекрасная графиня совершенно очаровала их своей светскою любезностью, умной внимательностью ко всем.
В Триесте Александр простился с графиней. Дамы отправились в Вену, он в Италию.
Вену тогда ожидало зрелище, какого еще не представлял ни один город на свете от самого сотворения мира. Готовился конгресс. Решалась судьба всего просвещенного мира в блестящем, торжественном собрании всех властителей мира.
Давно прежде в Древнем Риме также решалась судьба вселенной. Но чего не было ни в Риме, нигде когда-либо, это было чувство, с которым мир ожидал решения судьбы своей.
Теперь новые события заслонили в нашей памяти это недавно прошедшее время. Но кто захочет воскресить его в уме своем, конечно, сознается, что не было надежд столь заоблачных, не было таких невозможных мечтаний о благе людей и человечества, которые бы не казались возможными для народов, видевших падение угнетавшего их Наполеона.
Вечный мир, совершенное согласие, повсеместная справедливость, безмятежное благополучие — все это принадлежало к числу самых умеренных, самых благоразумных ожиданий.
Исполин пал. Ошибка сделана. В великодушном самоубийстве сгорела древняя столица, его дружина погибла в снегах Севера, его царский венец на главе другого, его барабаны замолкли, его могущество в рассказе школьных учителей!
Но не вся судьба еще совершилась: еще впереди таится голый горячий остров на океане, но уже он близко. Там — пытка неволи, каторга мелочных оскорблений, потом смерть, потом — слава!
Издание полного собрания трудов, писем и биографических материалов И. В. Киреевского и П. В. Киреевского предпринимается впервые.Иван Васильевич Киреевский (22 марта /3 апреля 1806 — 11/23 июня 1856) и Петр Васильевич Киреевский (11/23 февраля 1808 — 25 октября /6 ноября 1856) — выдающиеся русские мыслители, положившие начало самобытной отечественной философии, основанной на живой православной вере и опыте восточнохристианской аскетики.В первый том входят философские работы И. В. Киреевского и историко-публицистические работы П.
В сборник вошли избранные тексты из огромного собрания П. В. Киреевского, представляющие различные жанры и формы фольклора — былины, исторические песни, обрядовую и лирическую поэзию, записанные в Тульской, Орловской, Брянской и Калужской губерниях.
Полное собрание сочинений: В 4 т. Т. 3. Письма и дневники / Составление, примечания и комментарии А. Ф. Малышевского. — Калуга: Издательский педагогический центр «Гриф», 2006. — 488 с.Издание полного собрания трудов, писем и биографических материалов И. В. Киреевского и П. В. Киреевского предпринимается впервые.Иван Васильевич Киреевский (22 марта / 3 апреля 1806 — 11/23 июня 1856) и Петр Васильевич Киреевский (11/23 февраля 1808 — 25 октября / 6 ноября 1856) — выдающиеся русские мыслители, положившие начало самобытной отечественной философии, основанной на живой православной вере и опыте восточнохристианской аскетики.В третий том входят письма и дневники И. В. Киреевского и П. В. Киреевского.Все тексты приведены в соответствие с нормами современного литературного языка при сохранении их авторской стилистики.Адресуется самому широкому кругу читателей, интересующихся историей отечественной духовной культуры.Составление, примечания и комментарии А.
Иван Васильевич Киреевский (1806–1856) — выдающийся русский мыслитель, положивший начало самобытной отечественной философии, основанной, по словам его, на живой вере «как высшей разумности и существенной стихии познания» и на многовековом опыте восточнохристианской аскетики.В настоящий сборник включены все философские и публицистические работы И.В. Киреевского, отразившие становление и развитие его православного христианского миросозерцания. «Записка об отношении русского народа к царской власти» и «Каких перемен желал бы я в теперешнее время в России?», а также основной корпус переписки И.В.
«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Маленький норвежский городок. 3000 жителей. Разговаривают все о коммерции. Везде щелкают счеты – кроме тех мест, где нечего считать и не о чем разговаривать; зато там также нечего есть. Иногда, пожалуй, читают Библию. Остальные занятия считаются неприличными; да вряд ли там кто и знает, что у людей бывают другие занятия…».
«В Народном Доме, ставшем театром Петербургской Коммуны, за лето не изменилось ничего, сравнительно с прошлым годом. Так же чувствуется, что та разноликая масса публики, среди которой есть, несомненно, не только мелкая буржуазия, но и настоящие пролетарии, считает это место своим и привыкла наводнять просторное помещение и сад; сцена Народного Дома удовлетворяет вкусам большинства…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Полное собрание сочинений: В 4 т. Т. 4. Материалы к биографиям. Восприятие и оценка личности и творчества / Составление, примечания и комментарии А. Ф. Малышевского. — Калуга: Издательский педагогический центр «Гриф», 2006. — 656 с.Издание полного собрания трудов, писем и биографических материалов И. В. Киреевского и П. В. Киреевского предпринимается впервые.Иван Васильевич Киреевский (22 марта/3 апреля 1806 — 11/23 июня 1856) и Петр Васильевич Киреевский (11/23 февраля 1808 — 25 октября/6 ноября 1856) — выдающиеся русские мыслители, положившие начало самобытной отечественной философии, основанной на живой православной вере и опыте восточнохристианской аскетики.В четвертый том входят материалы к биографиям И. В. Киреевского и П. В. Киреевского, работы, оценивающие их личность и творчество.Все тексты приведены в соответствие с нормами современного литературного языка при сохранении их авторской стилистики.Адресуется самому широкому кругу читателей, интересующихся историей отечественной духовной культуры.Составление, примечания и комментарии А. Ф. МалышевскогоИздано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России»Note: для воспроизведения выделения размером шрифта в файле использованы стили.