Том 2 и 3. Виннету: Виннету. Белый брат Виннету. Золото Виннету - [23]

— За это вы еще поплатитесь! Вы уже раз ударили меня, и я позабочусь о том, чтобы вы не посмели тронуть меня в третий раз!

Он сделал шаг в мою сторону. Я направил на него дуло револьвера и пригрозил:

— Еще шаг, и я пущу вам пулю в лоб! Уберите нож! На «три» я буду стрелять, если он останется у вас в руках. Итак: раз — два — и…

Он крепко держал нож, и я действительно решил стрелять: если и не в голову, то запустил бы две-три пули ему в руку, так как только таким образом мог заслужить его уважение. К счастью, дело не дошло до стрельбы: в самый критический момент раздался чей-то громкий голос:

— Ребята! Да вы с ума сошли! Должна быть основательная причина, чтобы белые люди друг другу шею сворачивали! Повремените немного!

Мы посмотрели в направлении, откуда доносились слова, и увидели выходящего из-за дерева человека. Он был маленького роста, тощий и горбатый, одет и вооружен почти как краснокожий. Нельзя было сразу разобраться, белый он или индеец. Резкие черты лица указывали скорее на индейское происхождение, между тем цвет опаленной солнцем кожи раньше, очевидно, был светлый. Голова его была неприкрыта, а темные волосы спадали до плеч. Его одежда состояла из кожаных штанов, какие носят индейцы, рубахи из такого же материала и грубых мокасин. Вооружен он был только ружьем и охотничьим ножом. У него был чрезвычайно умный взгляд, и, несмотря на свое уродство, он не производил смешного впечатления. Вообще, только глупые и жестокие люди могут морщить нос при виде какого-любо незаслуженного физического недостатка. К этому разряду принадлежал и Рэтлер, который, увидя пришельца, со смехом воскликнул:

— Хэлло, что это за карлик и урод! Могут ли на прекрасном Западе встречаться такие чучела?

Незнакомец ответил спокойно и с достоинством:

— Благодарите Бога, что у вас руки и ноги на своем месте! Впрочем, суть не в том, каков человек физически, а какие у него душа и ум, и в этом отношении мне нечего бояться сравнений с вами!

Он сделал пренебрежительный жест рукой и затем обратился ко мне:

— Ну, и сила же у вас, сэр! Нелегко повторить ваш опыт и заставить такого грузного верзилу лететь так далеко по воздуху! Смотреть на это было одно удовольствие!

Затем он толкнул тушу медведя ногой и с сожалением в голосе продолжал:

— Вот этого-то зверя нам и нужно было! Но мы опоздали… Очень жаль!

— Вы хотели его убить? — спросил я.

— Да. Вчера мы напали на его след и пошли по нему, не разбирая ни дороги, ни направления. Когда же наконец добрались до медведя, то оказывается, работа уже сделана другим.

— Вы говорите во множественном числе, сэр. Разве вы не один?

— Нет!.. Со мной еще два джентльмена.

— Кто именно?

— Скажу это вам не раньше, чем узнаю, кто вы. Вы, наверное, знаете, что в этих местах человек никогда не может быть достаточно осторожен. Здесь натыкаешься чаще на дурных, чем на хороших людей.

При этом взгляд его скользнул по Рэтлеру и его товарищам. Затем он продолжал дружелюбным тоном, обращаясь ко мне:

— Впрочем, по глазам джентльмена сразу видно, что ему можно доверять. Я слышал конец вашего разговора и, следовательно, довольно-таки хорошо знаю, с кем имею дело.

— Мы заняты измерительными работами, сэр, — объяснил я ему. — Старший инженер, четыре землемера, три скаута и двенадцать вестменов, которые должны защищать нас в случае нападения.

— Гм… что касается последнего, то, мне кажется, вы не нуждаетесь в защите! Значит, вы — землемер?

— Да.

— Что же вы измеряете?

— Дорогу.

— Которая должна здесь пройти?

— Именно.

— Значит, вы купили эту область?

При этом вопросе глаза его стали пронизывающими, а лицо серьезным. Казалось, он имел основание наводить эти справки, поэтому я ответил:

— Мне поручили принять участие в измерительных работах, и я выполняю их, не вмешиваясь в остальное.

— Гм… Так, так! Все же, думаю, вы знаете, в чем дело. Земля, на которой вы стоите, принадлежит апачам племени мескалеров. Я могу с полной уверенностью утверждать, что она никому не продана и не уступлена каким-либо другим путем.

— Это вас не касается! — воскликнул Рзтлер. — Вместо того чтобы вмешиваться в чужие дела, позаботьтесь лучше о своих собственных!

— Я и забочусь о своих делах, потому что я — апач и даже принадлежу к мескалерам.

— Это вы-то? Не выставляйте себя на посмешище! Нужно быть слепым, чтобы не видеть, что вы принадлежите к белой расе.

— И все же вы ошибаетесь! Вы должны сделать заключение, исходя не из цвета моей кожи, а из моего имени. Меня зовут Клеки-Петра.

На языке апачей, которого я в то время еще не знал, имя это означает «белый отец». Рэтлер отступил на шаг и сказал ироническим тоном:

— Ах, Клеки-Петра, знаменитый учитель апачей! Жаль, что вы горбатый! Вам, должно быть, нелегко добиться того, чтобы вас не высмеивали краснокожие болваны!

— О, пустяки, сэр! Я уже привык к насмешкам болванов. Ведь от умных людей их не услышишь. Теперь же, когда я узнал, кто вы и чем вы здесь занимаетесь, я могу вам рассказать о своих спутниках. Впрочем, лучше всего я вам покажу их…

Он крикнул в лес какое-то непонятное слово на языке индейцев, и из чащи появились две чрезвычайно интересные фигуры; медленно и с чувством собственного достоинства приблизились они к нам. Это были индейцы, отец и сын, что можно было установить по первому же взгляду.