Том 2. Драматические произведения - [76]

Семен Годунов

Улика будет.

Борис

Голод между тем

Досель еще свирепствует. Напрасно

Народу я все житницы открыл,

Истощены мои запасы. В день,

Когда венец я царский мой приял,

Я обещал: последнюю рубаху

Скорей отдать, чем допустить, чтоб был

Кто-либо нищ иль беден. Слово я

Теперь сдержу. Открыть мою казну

И раздавать народу: царь-де помнит,

Что обещал. Когда казны не станет,

Он серебро и золото отдаст,

Последнюю голодным он одежду

Свою отдаст — но чтоб лихих людей

Не слушали; чтобы ловили всех,

Кто Дмитрия осмелится лишь имя

Произнести!

Входит царевич Федор.

Мстиславскому сказать,

Чтоб воеводство над войсками принял.

Украинским уж боле воеводам

Не верю я. Ступай, исполни все,

Как я велел.

Семен Годунов уходит.

Федор

Отец, так это правда?

Земле грозит опасность? Этот дерзкий,

Безумный самозванец в самом деле

Мог обмануть украйны? Мог рубеж

Переступить? И на тебя войною

Теперь идет?

Борис

Недолго будет он,

Надеюсь я, торжествовать. Улики

У нас в руках.

Федор

Но между тем у нас

Он города берет? Отец, пошли,

Пошли меня и брата Христиана

К твоим войскам! Вели, чтоб под начало

Он взял меня!

Борис

Сын Федор, если б враг

Достойный шел на Русь, быть может, я

Послал бы вас; но с этим темным вором

Царевичу всея Руси сразиться

Не есть хвала. Кто плахе обречен —

Не царскими тот имется руками.

Федор

Не княжескими также. Ты, однако,

Мстиславского на этого врага

Сейчас послал. Его ты, стало быть,

Ничтожным не считаешь. Ты велишь

Хватать всех тех, кто произносит имя

Покойного царевича; отец,

Нам правосудье ведомо твое —

Ты мог ли бы то сделать, если б ты

Опасности не чаял? Мы со Ксеньей

Об этом долго толковали; горько

Казалося и непонятно нам,

Что ты, отец, который столько раз

Нам говорил: я лишь дела караю,

Но ни во чью не вмешиваюсь мысль,—

Что начал ты доискиваться мыслей,

Что ты за мысль, за слово посылаешь

Людей на казнь! Но мы решили так!

Насилуешь свое, отец, ты сердце

Затем, что Русь в опасности. И если

Оно так есть — и если в самом деле

Опасность ей грозит, — кому ж, отец,

Встречать ее, кому, коли не мне?

Борис

Кипит в нас быстро молодости кровь;

Хотел бы ты во что б ни стало доблесть

Свою скорее показать; но разум

Иного требует. Ты призван, сын,

Русийским царством править. Нам недаром

Величие дается. Отказаться

От многого должны мы. Обо мне

Со Ксенией вы вместе толковали —

В одном вы не ошиблись: неохотно

Ко строгости я прибегаю. Сердце

Меня склоняет милостивым быть.

Но если злая мне необходимость

Велит карать — я жалость подавляю

И не боюсь прослыть жестоким.

Федор

Видишь!

Ты говоришь: необходимость — стало,

Опасность есть!

Борис

Она явиться может —

И, чтоб ее предупредить, я должен

Теперь быть строг. Когда придет пора,

Я к милости вернусь. Где Ксенья? Мы

Не виделись сегодня. Пусть она

Ко мне придет.

Федор уходит.

Мне кажется, когда

Ее услышу голос, легче будет

Мне на душе. Царенья моего

Безоблачна взошла заря. Какую

Она, всходя, мне славу обещала!

Ее не может призрак помрачить!

С минувшим я покончил. Что свершилось,

То кануло в ничто! Какое право

Имеет прах? Земля меня венчала,

А хочет тень войти в мои права!

Я с именем, со звуком спорить должен!

Федор возвращается со Ксенией.

Поди ко мне, дитя мое, садись —

Но что с тобой? Ты плакала?

Ксения

Отец…

Борис

Ты так глядишь, как будто ты какую

Утрату понесла?

Ксения

Да, мой отец,

Ты молвил правду — понесла утрату

Я страшную! Не я одна — мы все —

Все понесли ее! Тебя, отец мой,

Утратили мы все — ты стал не тот!

Куда твоя девалась благость? Ты ли,

Ты ль это предо мной? Когда, бывало,

Народу ты показывался — радость

Во всех очах сияла; на тебя

С любовию смотрели и с доверьем —

Теперь же — о, какая перемена!

Теперь со страхом смотрят на тебя!

Взгляни вокруг: везде боязнь и трепет —

Уж были казни — о доносах шепчут,

Которые ты награждать велишь,—

Москва дрожит — так было, говорят,

Во времена царя Ивана…

Борис

Ксенья…

Ксения

Ты стал жесток…

Борис

Опомнись, Ксенья. Ты

Меня довольно знаешь. Если я,

Которого терпение тебе

Так ведомо, решаюся карать —

То, стало быть, я не могу иначе!

Ты то пойми.

Ксения

Нет, этого понять

Я не могу, нет, не могу, отец!

Зачем твой гнев? Чего боишься ты?

Тебя в убийстве гнусном обвиняют?

Ты чист как день! Презрением лишь должен

Ты отвечать на эту клевету!

Борис

Так на нее доселе отвечал я.

Но, Ксения, презрение мое

Почли за страх. Ты слышала, какую

Они сплели об этом деле басню,—

Неведомый воспользовался вор

Молвою той, и ныне…

Христиан

(отворяя дверь)

Государь,

Могу ли я?..

Борис

Войди.

Христиан

Великий царь,

Дозволишь ли мне молвить?

Борис

Говори.

Христиан

Отец и царь! Уверен ли ты в том,

Что человек, который на тебя

Идет войной, — не истинный Димитрий?

Борис

В уме ль ты, королевич? Кто в тебя

Вселил ту мысль?

Христиан

Молва такая ходит —

За тайну мой советник Гольк сегодня

Мне повестил, что слышал где-то он:

Не сам царевич Дмитрий закололся,

Но был убит. Иные ж говорят,

Что не его убили, но другого,

Ошибкою. Один противоречит

Другому слух. Кто знает, государь,

Не скрыто ль что в сем деле от тебя?

И все ль тебе подробности известны

Димитриевой смерти? Может быть,

В те дни и вправду было покушенье

На жизнь его и спасся он? Я тотчас

Подумал, царь, что если в самом деле

Димитрий жив — ты первый поспешишь

Его признать!

Борис

И ты не обманулся.

Когда б нежданно истинный Димитрий