Том 2. Черное море. Дым отечества - [161]

Они пошли вместе с Луговым в блиндаж к Махоцкому. Он поднялся им навстречу. Татьяна Андреевна не удивилась тому, что вот только что кончился бой, а Махоцкий выбрит, подтянут, очень вежлив. Капитан-лейтенант был человеком крепких традиций и не позволял себе воевать иначе как со сдержанной улыбкой. Глядя на него, все тоже подтягивались, чистились, и всем становилось ясно, что война вовсе не требует показной суровости, грубости, пренебрежения своим внешним видом.

Махоцкий поблагодарил Татьяну Андреевну и Зину за помощь раненым, потом сказал, что не считает нужным скрывать: положение серьезное. На рассвете опять начнется обстрел с моря. Говоря языком армейцев, они сейчас находятся в окружении. Ночью должны прорваться с острова Даго сторожевые катера, взять столько людей, сколько смогут, и вывезти на Даго. Махоцкий просил, чтобы Татьяна Андреевна и Зина были готовы к отъезду. Таков приказ командования.

Он говорил мягко, но все понимали, что возражать нельзя и Махоцкий не уступит просьбам.

— А те, что останутся? — спросила Зина. Она всегда задавала вопросы в упор, не стесняясь.

Глаза у Махоцкого сделались строгими, холодными.

— Те, что останутся, — ответил он, — знают, что им делать.

Зина покраснела.

Когда вышли из блиндажа, Зина схватила Татьяну Андреевну за руку и зашептала:

— Ты понимаешь, Татьяна! Многие останутся здесь. Как же так? Ведь это же действительно драться до последней пули. Боже мой, Татьяна, ты не знаешь, что это значит!

Зина впервые заплакала, сморкаясь и захлебываясь. Они долго сидели в старом блиндаже. Татьяна Андреевна закуталась в чью-то черную потертую шинель. Болела голова. Далеко потрескивали редкие выстрелы, потом заглушенно загудели и затихли моторы. Зина зажгла электрический фонарик, посмотрела на часы:

— Уже час ночи. Ты готова, Татьяна?

— Готова, — равнодушно отозвалась Татьяна Андреевна.

Вошел Луговой, за ним — несколько краснофлотцев.

— Пора, — сказал Луговой. — Пришли два катера, прорвались с Даго. Идемте.

Татьяна Андреевна встала, вздохнула всей грудью, чтобы прогнать ощущение тошноты, сбросила с плеч и положила в угол шинель.

— Шинель возьмите, — сказал Луговой. — Идет дождь. Это моя шинель. У меня есть другая. Да и не нужна мне, пожалуй, шинель.

Татьяна Андреевна стояла спиной к Луговому. Она все поняла, похолодела и, не оглядываясь, окликнула:

— Алексей Александрович!

— Что угодно? — негромко спросил Луговой.

— А как же вы?

Луговой молчал. Она обернулась и в свете фонаря увидела его лицо. Он улыбался растерянно и виновато. Краснофлотцы стояли молча, не двигаясь.

— Попрощаемся, — сказал Луговой. — Шинель очень старая. Там в карманах рассыпалась махорка. Вы ее вытряхните.

Татьяна Андреевна быстро подошла к Луговому, протянула ему руки. Он снял фуражку, наклонился, поцеловал ей руку, а она поцеловала его в лоб. Краснофлотцы зашевелились. Кто-то легонько вздохнул.

Потом они шли. к берегу. Ветер шумел в поломанных деревьях. Кто-то из краснофлотцев поддерживал Татьяну Андреевну за локоть, чтобы она не споткнулась.

На берегу в темноте она пожимала десятки шершавых мокрых рук. Кто-то негромко говорил:

— Торопитесь! Время не ждет. Не задерживайтесь, товарищи!

Татьяна Андреевна пришла в себя на палубе сторожевого катера. Она сидела рядом с Зиной, прислонившись к стенке штурвальной рубки. Было тесно. Ноги ее упирались в чью-то широкую спину в бушлате.

Катер несся в ночь, в холодноватую морскую даль. Татьяна Андреевна подняла воротник шинели. Все еще болела голова.

Дождь усилился. Татьяна Андреевна совсем спряталась под шинель, немного согрелась своим дыханием и даже задремала. Сквозь дремоту она слышала, как кто-то говорил, что часа через два будет Даго.

Ей приснился неприятный сон — будто в овраге за домом Варвары Гавриловны в Новгороде течет ручей. Вода в нем зеленая, гнилая. Варвара Гавриловна стоит на берегу ручья, зачерпывает воду ладонью и пьет…

Татьяна Андреевна проснулась. Катер стоял. Над морем серело. Накрапывал дождь. Вся палуба была забита людьми.

— Почему мы стоим? — спросила Татьяна Андреевна.

— Мотор заело, — ответил краснофлотец в бушлате, в спину которого Татьяна Андреевна упиралась коленями. — До Даго остался всего час ходу, а его заело, сачка ненормального.

Катер качался сонно, лениво. Внизу, в машинном отделении, бьы слышен стук, голоса. Татьяна Андреевна смотрела на воду. Она рябила от дождя, изредка вскипала полосками пены, — к утру поднялась волна. Шинель намокла, рукава ее набухли. С них стекали на руки струйки воды.

Потом мотор взревел, начал стрелять, как пулемет, но быстро успокоился и загудел ровно и монотонно. «Пошли!» — как вздох, пронеслось по палубе.

Татьяна Андреевна снова укрылась шинелью, но пролежала недолго, всего несколько минут. Зина начала толкать ее в спину.

— Ты чего? — спросила Татьяна Андреевна.

— Вставай. Уже виден берег. Это Даго! Татьяна Андреевна подняла голову. На горизонте белела полоска песков. Краснофлотцы, как по команде, начали свертывать цигарки, прикуривать, заговорили, засмеялись.

С кормы кто-то крикнул: «Лапоть летит! Лапоть!» Все беспокойно задвигались, кое-кто встал.